Средневековая литература

Баллады о Робин Гуде

ω ω ω ω ω ω ω ω ω ω ω ω ω ω ω ω ω ω ω ω ω ω ω ω ω ω ω ω ω ω ω ω ω ω ω ω ω ω ω ω ω ω ω ω ω ω ω ω 

WILLIE AND EARL RICHARD'S DAUGHTER

РОЖДЕНИЕ РОБИН ГУДА

O Willie 's large о limb and lith,
And come о high degree,
And he is gane to Earl Richard,
To serve for meat and fee.

Earl Richard had but ae daughter,
Fair as a lily-flower,
And they made up their love-contract
Like proper paramour.

It fell upon a simmer's nicht,
Whan the leaves were fair and green,
That Willie met his gay ladie
Intil the wood alane.

"O narrow is my gown, Willie,
That wont to be sae wide;
And gane is a' my fair colour,
That wont to be my pride.

"But gin my father should get word
What's past between us twa,
Before that he should eat or drink,

He 'd hang you oer that wa.
"But ye '11 come to my bower, Willie,
Just as the sun gaes down,
And kep me in your arms twa,
And latna me fa down."

O whan the sun was now gane down,
He 's doen him till her bower,
And there, by the lee licht о the moon,
Her window she lookit oer.

Intill a robe о red scarlet
She lap, fearless о harm;
And Willie was large о lith and limb,
And keppit her in his arm.

And they 've gane to the gude green wood,
And, ere the night was deen,
She 's born to him a bonny young son,
Amang the leaves sae green.

Whan night was gane, and day was come,
And the sun began to peep,
Up and raise the Earl Richard
Out о his drowsy sleep.

He's ca'd upon his merry young men,
By ane, by twa, and by three:
"O what's come о my daughter dear,
That she 's пае come to me?

"I dreamt a dreary dream last night,
God grant it come to gude!
I dreamt I saw my daughter dear
Drown in the saut sea flood.

"But gin my daughter be dead or sick,
Or yet be stown awa,
I mak a vow, and I 'll keep it true,
I 'll hang ye ane and a'!"
 
 
 
 
They sought her back, they sought her fore,
They sought her up and down;
They got her in the gude green wood,
Nursing her bonny young son.
 
 
 
He took the bonny boy in his arms,
And kist him tenderlie;
Says, Though I would your father hang,
Your mother 's dear to me.

He last him oer and oer again:
"My grandson I thee claim,
And Robin Hood in gude green wood,
And that shall be your name."

And mony ane sings о grass, о grass,
And mony ane sings о corn,
And mony ane sings о Robin Hood
Kens little whare he was born.

It wasna in the ha, the ha,
Nor in the painted bower,
But it was in the gude green wood,
Amang the lily-flower.

Он был пригожим молодцом,
Когда служить пошел
Пажом усердным в графский дом
За деньги и за стол.

Ему приглянулась хозяйская дочь,
Надежда и гордость отца,
И тайною клятвой они поклялись
Друг друга любить до конца.

Однажды летнею порой,
Когда раскрылся лист,
Шел у влюбленных разговор
Под соловьиный свист.

- О Вилли, тесен мой наряд,
Что прежде был широк,
И вянет, вянет нежный цвет
Моих румяных щек.

Когда узнает мой отец,
Что пояс тесен мне,
Меня запрет он, а тебя
Повесит на стене.

Ты завтра к окну моему приходи
Украдкой на склоне дня.
К тебе с карниза я спущусь,
А ты поймай меня!

Вот солнце встало и зашло,
И ждет он под окном
С той стороны, где свет луны
Не озаряет дом.

Открыла девушка окно,
Ступила на карниз
И с высоты на красный плащ
К нему слетела вниз.

Зеленая чаща приют им дала,
И, прежде чем кончилась ночь,
Прекрасного сына в лесу родила
Под звездами графская дочь.

В тумане утро занялось
Над зеленью дубрав,
Когда от тягостного сна
Очнулся старый граф.

Идет будить он верных слуг
В рассветной тишине.
- Где дочь моя и почему
Не поднялась ко мне?

Тревожно спал я в эту ночь
И видел сон такой:
Бедняжку дочь уносит прочь
Соленый вал морской.

В лесу густом, на дне морском
Или в степном краю
Должны вы мертвой иль живой
Найти мне дочь мою!

Искали они и ночи, и дни,
Не зная покоя и сна,
И вот очутились в дремучем лесу,
Где сына качала она.

"Баюшки-баю, мой милый сынок,
В чаще зеленой усни.
Если бездомным ты будешь, сынок,
Мать и отца не вини!"

Спящего мальчика поднял старик
И ласково стал целовать.
- Я рад бы повесить отца твоего,
Но жаль твою бедную мать.

Из чащи домой я тебя принесу,
И пусть тебя люди зовут
По имени птицы, живущей в лесу,
Пусть так и зовут: Робин Гуд!

Иные поют о зеленой траве,
Другие - про белый лен.
А третьи поют про тебя, Робин Гуд,
Не ведая, где ты рожден.

Не в отчем дому, не в родном терему,
Не в горницах цветных, -
В лесу родился Робин Гуд
Под щебет птиц лесных.

Перевод С. Маршака

ROBIN HOOD RESCUING THREE SQUIRES

РОБИН ГУД И ШЕРИФ

There are twelve months in all the year,
As I hear many men say,
But the merriest month in all the year
Is the merry month of May.

Now Robin Hood is to Nottingham gone,
With a link a down and a day,
And there he met a silly old woman,
Was weeping on the way.

"What news? what news, thou silly old woman?
What news hast thou for me?"
Said she, There 's three squires in Nottingham town
To-day is condemned to die.

"O have they parishes burnt?" he said,
"Or have they ministers slain?
Or have they robbed any virgin,
Or with other men's wives have lain?"

"They have no parishes burnt, good sir,
Nor yet have ministers slain,
Nor have they robbed any virgin,
Nor with other men's wives have lain."

"O what have they done?" said bold Robin Hood,
"I pray thee tell to me:"
"It's for slaying of the king's fallow deer,
Bearing their long bows with thee."

"Dost thou not mind, old woman," he said,
"Since thou made me sup and dine?
By the truth of my body," quoth bold Robin Hood,
"You could not tell it in better time."

Now Robin Hood is to Nottingham gone,
With a link a down and a day,
And there he met with a silly old palmer,
Was walking along the highway.

"What news? what news, thou silly old man?
What news, I do thee pray?"
Said he, Three squires in Nottingham town
Are condemnd to die this day.

"Come change thy apparel with me, old man,
Come change thy apparel for mine;
Here is forty shillings in good silver,
Go drink it in beer or wine."

"O thine apparel is good," he said,
"And mine is ragged and torn;
Wherever you go, wherever you ride,
Laugh neer an old man to scorn."

"Come change thy apparel with me, old churl,
Come change thy apparel with mine;
Here are twenty pieces of good broad gold,
Go feast thy brethren with wine."

Then he put on the old man's hat,
It stood full high on the crown:
"The first bold bargain that I come at,
It shall make thee come down."

Then he put on the old man's cloak,
Was patchd black, blew, and red;
He thought no shame all the day long
To wear the bags of bread.

Then he put on the old man's breeks,
Was patchd from baliup to side;
By the truth of my body," bold Robin can say,
"This man lovd little pride."

Then he put on the old man's hose,
Were patchd from knee to wrist;
o'By the truth of my body," said bold Robin Hood,
"I'd laugh if I had any list."

Then he put on the old man's shoes,
Were patchd both beneath and aboon;
Then Robin Hood swore a solemn oath,
It's good habit that makes a man.

Now Robin Hood is to Nottingham gone,
With a link a down and a down,
And there he met with the proud sheriff,
Was walking along the town.

"O save, O save, O sheriff," he said,
"О save, and you may see!
And what will you give to a silly old man
To-day will your hangman be?"

"Some suits, some suits," the sheriff he said,
"Some suits I'll give to thee;
Some suits, some suits, and pence thirteen
To-day 's a hangman's fee."

Then Robin he turns him round about,
And jumps from stock to stone;
"By the truth of my body," the sheriff he said,
"That's well jumpt, thou nimble old man."

"I was neer a hangman in all my life,
Nor yet intends to trade;
But curst be he," said bold Robin,
"That first a hangman was made.

"I've a bag for meal, and a bag for malt,
And a bag for barley and corn;
A bag for bread, and a bag for beef,
And a bag for my little small horn.

"I have a horn in my pocket,
I got it from Robin Hood,
And still when I set it to my mouth,
For thee it blows little good."

"O wind thy hom, thou proud fellow,
Of thee I have no doubt;
I wish that thou give such a blast
Till both thy eyes fall out."

The first loud blast that he did blow,
He blew both loud and shrill;
A hundred and fifty of Robin Hood's men
Came riding over the hill.

The next loud blast that he did give,
He blew both loud and amain,
And quickly sixty of Robin Hood's men
Came shining over the plain.

"O who are yon," the sheriff he said,
"Come tripping over the lee?"
"The're my attendants," brave Robin did say,
"They 'll pay a visit to thee."

They took the gallows from the slack,
They set it in the glen,
They hangd the proud sheriff on that,
Releasd their own three men.

Двенадцать месяцев в году,
Считай иль не считай.
Но самый радостный в году
Веселый месяц май.

Вот едет, едет Робин Гуд
По травам, по лугам
И видит старую вдову
При въезде в Ноттингам.

- Что слышно, хозяйка, у вас в городке? -
Старуху спросил Робин Гуд.
- Я слышала, трое моих сыновей
Пред казнью священника ждут.

- Скажи мне, за что осудил их шериф?
За что, за какую вину:
Сожгли они церковь, убили попа,
У мужа отбили жену?
 
 
 
 
- Нет, сударь, они не виновны ни в чем.
- За что же карает их суд?
- За то, что они королевскую лань
Убили с тобой, Робин Гуд.
 
 
 
- Я помню тебя и твоих сыновей.
Давно я пред ними в долгу.
Клянусь головою, - сказал Робин Гуд, -
Тебе я в беде помогу!

Вот едет, едет Робин Гуд
Дорогой в Ноттингам
И видит:старый пилигрим
Плетется по холмам.

- Что слышно на свете, седой пилигрим? -
Спросил старика Робин Гуд.
- Трех братьев у нас в Ноттингамской тюрьме
На смерть в эту ночь поведут.

- Надень-ка одежду мою, пилигрим.
Отдай-ка свое мне тряпье,
А вот тебе сорок монет серебром -
И пей за здоровье мое!

- Богат твой наряд, - отвечал пилигрим, -
Моя одежонка худа.
Над старым в беде и над нищим в нужде
Не смейся, сынок, никогда.

- Бери, старичок, мой богатый наряд.
Давай мне одежду свою,
И двадцать тяжелых монет золотых
Тебе я в придачу даю!

Колпак пилигрима надел Робин Гуд,
Не зная, где зад, где перед.
- Клянусь головой, он слетит с головы,
Чуть дело до дела дойдет!
 
 
 
Штаны пилигрима надел Робин Гуд.
Хорошие были штаны:
Прорехи в коленях, прорехи с боков,
Заплата пониже спины.
 
 
Надел Робин Гуд башмаки старика
И молвил: - Иных узнают
По платью, а этого можно узнать,
Увидев, во что он обут!
 
 
Надел он дырявый, заплатанный плащ,
И только осталось ему
Клюкой подпереться да взять на плечо
Набитую хлебом суму.
 
 
Идет, хромая, Робин Гуд
Дорогой в Ноттингам,
И первым встретился ему
Шериф надменный сам.

- Спаси и помилуй, - сказал Робин Гуд. -
На старости впал я в нужду.
И если ты честно заплатишь за труд,
К тебе в палачи я пойду!

- Штаны и кафтан ты получишь, старик,
Две пинты вина и харчи.
Да пенсов тринадцать деньгами я дам
За то, что пойдешь в палачи!

Но вдруг повернулся кругом Робин Гуд
И с камня на камень-скок.
- Клянусь головою, - воскликнул шериф, -
Ты бодрый еще старичок!

- Я не был, шериф, никогда палачом,
Ни разу не мылил петлю.
И будь я в аду, коль на службу пойду
К тебе, к твоему королю!

Не так уж я беден, почтенный шериф.
Взгляни-ка на этот мешок:
Тут хлеба краюшка, баранья нога
И маленький звонкий рожок.

Рожок подарил мне мой друг Робин Гуд.
Сейчас от него я иду.
И если рожок приложу я к губам,
Тебе протрубит он беду.

- Труби, - засмеялся надменный шериф, -
Пугай воробьев и синиц.
Труби сколько хочешь, покуда глаза
Не вылезут вон из глазниц!

Протяжно в рожок затрубил Робин Гуд,
И гулом ответил простор.
И видит шериф: полтораста коней
С окрестных спускаются гор.

И снова в рожок затрубил Робин Гуд,
Лицом повернувшись к лугам,
И видит шериф: шестьдесят молодцов
Несутся верхом в Ноттингам.

- Что это за люди? - воскликнул шериф.
- Мои! - отвечал Робин Гуд. -
К тебе они в гости явились, шериф,
И даром домой не уйдут.

В ту ночь отворились ворота тюрьмы,
На волю троих отпустив,
И вместо охотников трех молодых
Повешен один был шериф.

Перевод С. Маршака

ROBIN HOOD AND LITTLE JOHN

РОБИН ГУД И МАЛЕНЬКИЙ ДЖОН

When Robin Hood was about twenty years old,
With a hey down down and a down
He happend to meet Little John,
A jolly brisk blade, right fit for the trade,
For he was a lusty young man.

Tho he was calld Little, his limbs they were large,
And his stature was seven foot high;
Where-ever he came, they quak'd at his name,
For soon he would make them to fly.

How they came acquainted, I '11 tell you in brief,
If you will but listen a while;
For this very jest, amongst all the rest,
I think it may cause you to smile.

Bold Robin Hood said to his jolly bowmen,
Pray tarry you here in this grove;
And see that you all observe well my call,
While thorough the forest I rove.

We have had no sport for these fourteen long days,
Therefore now abroad will I go;
Now should I be beat, and cannot retreat,
My horn I will presently blow.

Then did he shake hands with his merry men all,
And bid them at present good b'w'ye;
Then, as near a brook his journey he took,
A stranger he chancd to espy.

They happend to meet on a long narrow bridge,
And neither of them would give way;
Quoth bold Robim Hood, and sturdily stood,
I'll show you right Nottingham play.

With that from his quiver an arrow he drew,
A broad arrow with a goose-wing:
The stranger reply'd, I 'll liquor thy hide,
If thou offerst to touch the string.

Quoth bold Robin Hood, Thou dost prate like an ass,
For were I to bend but my bow,
I could send a dart quite thro thy proud heart,
Before thou couldst strike me one blow.

"Thou talkst like a coward," the stranger reply'd;
"Well amid with a long bow you stand,
To shoot at my breast, while I, I protest,
Have nought but a staff in my hand."

"The name of a coward," quoth Robin, "I scorn,
Wherefore my long bow I '11 lay by;
And now, for thy sake, a staff will I take,
The truth of thy manhood to try."

Then Robin Hood stept to a thicket of trees,
And chose him a staff of ground-oak;
Now this being done, away he did run
To the stranger, and merrily spoke:

Lo! see my staff, it is lusty and tough,
Now here on the bridge we will play;
Whoever falls in, the other shall win
The battel, and so we 'll away.

"With all my whole heart," the stranger reply'd;
"I scorn in the least to give out;"
This said, they fell to 't without more dispute,
And their staffs they did flourish about.

And first Robin he gave the stranger a bang,
So hard that it made his bones ring:
The stranger he said, This must be repaid,
I 'll give you as good as you bring.

So long as I 'm able to handle my staff,
To die in your debt, friend, I scorn:
Then to it each goes, and followd their blows,
As if they had been threshing of corn.

The stranger gave Robin a crack on the crown,
Which caused the blood to appear;
Then Robin, enrag'd, more fiercely engag'd,
And followd his blows more severe.

So thick and so fast did he lay it on him,
With a passionate fury and ire,
At every stroke, he made him to smoke,
As if he had been all on fire.

O then into fury the stranger he grew,
And gave him a damnable look,
And with it a blow that laid him full low,
And tumbid him into the brook.

"I prithee, good fellow, O where art thou now?"
The stranger, in laughter, he cry'd;
Quoth bold Robin Hood, Good faith, in the flood,
And floating along with the tide.

I needs must acknowledge thou art a brave soul;
With thee I '11 no longer contend;
For needs must I say, thou hast got the day,
Our battel shall be at an end.

Then unto the bank he did presently wade,
And pulld himself out by a thorn;
Which done, at the last, he blowd a loud blast
Straitway on his fine bugle-hom.

The eccho of which through the vallies did fly,
At which his stout bowmen appeard,
All cloathed in green, most gay to be seen;
So up to their master they steerd.

"O what's the matter?" quoth William Stutely;
"Good master, you are wet to the skin:"
"No matter," quoth he, "the lad which you see,
In fighting, hath tumbid me in."

"He shall not go scot-free," the others reply'd,
So strait they were seizing him there,
To duck him likewise; but Robin Hood cries,
He is a stout fellow, forbear.

There 's no one shall wrong thee, friend, be not afraid;
These bowmen upon me do wait;
There 's threescore and nine; if thou wilt be mine,
Thou shalt have my livery strait.

And other accoutrements fit for a man;
Speak up, jolly blade, never fear;
I 'll teach you also the use of the bow,
To shoot at the fat fallow-deer.

"O here is my hand," the stranger reply'd,
"I 'll serve you with all my whole heart;
My name is John Little, a man of good mettle;
Nere doubt me, for I 'll play my part."

"His name shall be alterd," quoth William Stutely,
"And I will his godfather be;
Prepare then a feast, and none of the least,
For we will be merry," quoth he.

They presently fetchd in a brace of fat does,
With humming strong liquor likewise;
They lovd what was good; so, in the greenwood,
This pretty sweet babe they baptize.
 
 
 
He was, I must tell you, but seven foot high,
And, may be, an ell in the waste;
A pretty sweet lad; much feasting they had;
Bold Robin the christning grac'd.
 
 
 
With all his bowmen, which stood in a ring,
And were of the Nottingham breed;
Brave Stutely comes then, with seven yeomen,
And did in this manner proceed.


"This infant was called John Little," quoth he,
"Which name shall be changed anon;
The words we 'll transpose, so where-ever he goes,
His name shall be calld Little John."

They all with a shout made the elements ring,
So soon as the office was ore;
To feasting they went, with true merriment,
And tippid strong liquor gillore.

Then Robin he took the pretty sweet babe,
And cloathd him from top to the toe
In garments of green, most gay to be seen,
And gave him a curious long bow.

"Thou shalt be an archer as well as the best,
And range in the greenwood with us;
Where we 'll not want gold nor silver, behold,
While bishops have ought in their purse.

"We live here like squires, or lords of renown,
Without ere a foot of free land;
We feast on good cheer, with wine, ale, and beer,
And evry thing at our command."

Then musick and dancing did finish the day;
At length, when the sun waxed low,
Then all the whole train the grove did refrain,
And unto their caves they did go.

And so ever after, as long as he livd,
Altho he was proper and tall,
Yet nevertheless, the truth to express,
Still Little John they did him call.

Рассказать вам, друзья, как Смельчак Робин Гуд, -
Бич епископов и богачей, -
С неким Маленьким Джоном в дремучем лесу
Поздоровался через ручей?


Хоть и Маленьким звался тот Джон у людей,
Был он телом - что добрый медведь!
Не обнять в ширину, не достать в вышину, -
Было в парне на что поглядеть!

Как с малюточкой этим спознался Робин,
Расскажу вам, друзья, безо лжи.
Только уши развесь: вот и труд тебе весь! -
Лучше знаешь - так сам расскажи.

Говорит Робин Гуд своим добрым стрелкам:
- Даром молодость с вами гублю!
Много в чаще древес, по лощинкам -чудес,
А настанет беда - протрублю.

Я четырнадцать дней не спускал тетивы,
Мне лежачее дело не впрок.
Коли тихо в лесу - побеждает Робин,
А услышите рог - будьте в срок.

Всем им руку пожал и пошел себе прочь,
Веселея на каждом шагу.
Видит: бурный поток, через воду - мосток,
Незнакомец - на том берегу.

- Дай дорогу, медведь! - Сам дорогу мне дашь! -
Тесен мост, тесен лес для двоих.
- Коль осталась невеста, медведь, у тебя, -
Знай - пропал у невесты жених!

Из колчана стрелу достает Робин Гуд:
- Что сказать завещаешь родным?
- Только тронь тетиву, - незнакомец ему, -
Вмиг знакомство сведешь с Водяным!

- Говоришь, как болван, - незнакомцу Робин, -
Говоришь, как безмозглый кабан!
Ты еще и руки не успеешь занесть,
Как к чертям отошлю тебя в клан!

- Угрожаешь, как трус, - незнакомец в ответ, -
У которого стрелы и лук.
У меня ж ничего, кроме палки в руках,
Ничего, кроме палки и рук!

- Мне и лука не надо - тебя одолеть,
И дубинкой простой обойдусь.
Но, оружьем сравнявшись с тобой, посмотрю,
Как со мною сравняешься, трус!

Побежал Робин Гуд в чащи самую глушь,
Обтесал себе сабельку в рост
И обратно помчал, издалече крича:
- Ну-ка, твой или мой будет мост?

Так, с моста не сходя, естества не щадя,
Будем драться, хотя б до утра.
Кто упал - проиграл, уцелел - одолел, -
Такова в Ноттингэме игра.

- Разобью тебя в прах! - незнакомец в сердцах, -
Посмеются тебе - зайцы рощ!
Посередке моста сшиблись два молодца,
Зачастили дубинки, как дождь.

Словно грома удар был Робина удар:
Так ударил, что дуб задрожал!
Незнакомец, кичась: - Мне не нужен твой дар, -
Отродясь никому не должал!

Словно лома удар был чужого удар, -
Так ударил, что дол загудел!
Рассмеялся Робин: - Хочешь два за один?
Я всю жизнь раздавал, что имел!

Разошелся чужой - так и брызнула кровь!
Расщедрился Робин - дал вдвойне!
Стал гордец гордеца, молодец молодца
Молотить - что овес на гумне!

Был Робина удар - с липы лист облетел!
Был чужого удар - звякнул клад!
По густым теменам, по пустым головам
Застучали дубинки, как град.

Ходит мост под игрой, ходит тес под ногой,
Даже рыбки пошли наутек!
Изловчился чужой и ударом одним
Сбил Робина в бегущий поток.

Через мост наклонясь: - Где ты, храбрый боец?
Не стряслась ли с тобою беда?
- Я в холодной воде, - отвечает Робин, -
И плыву - сам не знаю куда!

Но одно-то я знаю: ты сух, как орех,
Я ж, к прискорбью, мокрее бобра.
Кто вверху - одолел, кто внизу - проиграл, -
Вот и кончилась наша игра.

Полувброд,полувплавь, полумертв, полужив,
Вылез - мокрый, бедняжка, насквозь!
Рог к губам приложил - так, ей-ей, не трубил
По шотландским лесам даже лось!

Эхо звук понесло вдоль зеленых дубрав,
Разнесло по Шотландии всей,
И явился на зов - лес стрелков-молодцов,
В одеянье - травы зеленей.

- Что здесь делается? - молвил Статли Вильям. -
Почему на тебе чешуя?
- Потому чешуя, что сей добрый отец
Сочетал меня с Девой Ручья.

- Человек этот мертв! - грозно крикнула рать,
Скопом двинувшись на одного.
- Человек этот - мой! - грозно крикнул Робин. -
И мизинцем не троньте его!

Познакомься, земляк! Эти парни-стрелки
Робингудовой братьи лесной.
Было счетом их семьдесят без одного,
Ровно семьдесят будет с тобой.

У тебя ж будет: плащ цвета вешней травы,
Самострел, попадающий в цель,
Будет гусь в небесах и олень во лесах.
К Робин Гуду согласен в артель?

- Видит бог, я готов! - удалец просиял. -
Кто ж дубинку не сменит на лук?
Джоном Маленьким люди прозвали меня,
Но я знаю, где север, где юг.

- Джоном Маленьким - эдакого молодца?!
Перезвать! - молвил Статли Вильям. -
Робингудова рать - вот и крестная мать,
Ну, а крестным отцом - буду сам.

Притащили стрелки двух жирнух-оленух,
Пива выкатили - не испить!
Стали крепким пивцом под зеленым кустом
Джона в новую веру крестить.

Было семь только футов в малютке длины,
А зубов - полный рот только лишь!
Кабы водки не пил да бородки не брил -
Был бы самый обычный малыш!

До сих пор говорок у дубов, у рябин,
Не забыла лесная тропа,
Пень - и тот не забыл, как сам храбрый Робин
Над младенцем читал за попа.

Ту молитву за ним, ноттингэмцы за ним,
Повторили за ним во весь глот.
Восприемный отец, статный Статли Вильям
Окрестил его тут эдак вот:

- Джоном Маленьким был ты до этого дня,
Нынче старому Джону - помин,
Ибо с этого дня вплоть до смертного дня
Стал ты Маленьким Джоном. Аминь.

Громогласным ура - раздалась бы гора! -
Был крестильный обряд завершен.
Стали пить-наливать, крошке росту желать:
- Постарайся, наш Маленький Джон!

Взял усердный Робин малыша-крепыша,
Вмиг раскутал и тут же одел
В изумрудный вельвет - так и лорд не одет! -
И вручил ему лук-самострел:

- Будешь метким стрелком, молодцом, как я сам,
Будешь службу зеленую несть,
Будешь жить, как в раю, пока в нашем краю
Кабаны и епископы есть.

Хоть ни фута у нас - всей шотландской земли,
Ни кирпичика - кроме тюрьмы,
Мы как сквайры едим и как лорды глядим.
Кто владельцы Шотландии? - Мы!

Поплясав напослед, солнцу красному вслед
Побрели вдоль ручьевых ракит
К тем пещерным жильям, за Робином - Вильям...
Спят... И Маленький Джон с ними спит.

Так под именем сим по трущобам лесным
Жил и жил, и состарился он.
И как стал умирать, вся небесная рать
Позвала его: - Маленький Джон!

Перевод М. Цветаевой

ROBIN HOOD'S PROGRESS TO NOTTINGHAM

РОБИН ГУД И ЛЕСНИКИ

Robin Hood hee was and a tall young man,
Deny deny down
And fifteen winters old,
And Robin Hood he was a proper young man,
Of courage stout and bold.
Hey down deny derry down

Robin Hood he would and to fair Nottingham,
With the general for to dine;
There was he were of fifteen forresters,
And a drinking bear, ale, and wine.

"What news? What news?" said bold Robin Hood;
"What news, fain wouldest thou know?
Our king hath provided a shooting-match:"
"And I 'm ready with my bow."

"We hold it in scorn," then said the forresters,
"That ever a boy so young
Should bear a bow before our king,
That's not able to draw one string."

"I 'le hold you twenty marks," said bold Robin Hood
"By the leave of Our Lady,
That I 'le hit a mark a hundred rod,
And I 'le cause a hart to dye."

"We'l hold you twenty mark," then said the forresten
"By the leave of Our Lady,
Thou hitst not the marke a hundred rod,
Nor causest a hart to dye."

Robin Hood he bent up a noble bow,
And a broad arrow he let flye,
He hit the mark a hundred rod,
And he caused a hart to dye.

Some said hee brake ribs one or two,
And some said hee brake three;
The arrow within the hart would not abide,
But it glanced in two or three.

The hart did skip, and the hart did leap,
And the hart lay on the ground;
"The wager is mine," said bold Robin Hood,
"If't were for a thousand pound."

"The wager 's none of thine," then said the forresters,
"Although thou beest in haste;
Take up thy bow, and get thee hence,
Lest wee thy sides do baste."

Robin Hood hee took up his noble bow,
And his broad arrows all amain,
And Robin Hood he laught, and begun to smile,
As hee went over the plain.

Then Robin Hood hee bent his noble bow,
And his broad arrows he let flye,
Till fourteen of these fifteen forresters
Vpon the ground did lye.

He that did this quarrel first begin
Went tripping over the plain;
But Robin Hood he bent his noble bow,
And hee fetcht him back again.

"You said I was no archer," said Robin Hood,
"But say so now again;"
With that he sent another arrow
That split his head in twain.

"You have found mee an archer," saith Robin Hood,
"Which will make your wives for to wring,
And wish that you had never spoke the word,
That I could not draw one string."

The people that lived in fair Nottingham
Came runing out amain,
Supposing to have taken bold Robin Hood,
With the forresters that were slain.

Some lost legs, and some lost arms,
And some did lose their blood,
But Robin Hood hee took up his noble bow,
And is gone to the merry green wood.

They carryed these forresters into fair Nottingham,
As many there did know;
They digd them graves in their church-yard,
And they buried them all a row.

Был мальчик Робин Гуд высок.
Дерри, дерри даун.
Уже в пятнадцать лет
Из тех веселых молодцов,
Смелей которых нет.
Хей, даун, дерри, дерри даун.

Собрался раз он в Ноттингам,
Идет в лесу,и вот
Пред ним пятнадцать лесников
Пьют пиво, эль и мед.

"Что нового?" - спросил их Гуд.
"Что знал ты до сих пор?
Король устроил спор стрелков".
"Пойду и я на спор".

"Смешно, - сказали лесники,
- Такой мальчишка вдруг
Пойдет стрелять пред королем,
Взять не умея лук!"

"На двадцать марок, - Робин Гуд
Ответил, - спорь со мной,
И на сто сажень попаду
В оленя я стрелой".

"Идет,-сказали лесники,
- И спорим мы с тобой,
Что на сто сажень не попасть
Тебе в него стрелой".

И поднял Робин честный лук
С широкою стрелой
И на сто сажень уложил
Оленя в тьме лесной.

Сломал ему он два ребра,
А может быть, и три,
Стрела пронзила грудь насквозь,
И не застряв внутри.

Олень вскочил, олень застыл,
Олень упал в кусты.
"Я выиграл, - воскликнул Гуд,
- Платите мне фунты".

"Ну, нет, - сказали лесники,
- Твой выигрыш пропал,
Бери свой лук и уходи,
Пока не опоздал".

И Робин стрелы взял свои,
И взял свой честный лук,
И улыбнулся про себя,
Войдя в широкий луг.

Вот стал он стрелы приставлять
К звенящей тетиве,
И из пятнадцати врагов
Четырнадцать - в траве.

Тот, кто затеял этот спор.
Собрался убежать,
Но Робин Гуд, подняв свой лук,
Вернул его опять

И молвил: "Вновь не скажешь ты,
Что я стрелок плохой!"
И голову ему разбил
Он надвое стрелой.

"Такой стрелок я, - молвил Гуд,
- Что сделал ваших вдов
Мечтающими, чтобы вы
Тех не сказали слов".

Народ бежит, оставив свой
Прекрасный Ноттингам,
Чтоб Робин Гуда захватить,
На помощь лесникам.

Один остался без руки,
И без ноги другой,
А Робин, взяв свой лук, ушел
В зеленый лес густой.

А ноттингамцы лесников,
Как знают все о том,
Могилы вырыв, погребли
На кладбище потом.

Перевод Н. Гумилева

ROBIN HOOD AND THE BISHOP

РОБИН ГУД И ЕПИСКОП

Come, gentlemen all, and listen a while,
Hey down down an a down
And a story I 'le to you unfold;
I 'le tell you how Robin Hood served the Bishop,
When he robbed him of his gold.

As it fell out on a sun-shining day,
When Phebus was in his prime,
Then Robin Hood, that archer good,
In mirth would spend some time.

And as he walkd the forrest along,
Some pastime for to spy,
There was he aware of a proud bishop,
And all his company.

"O what shall I do?" said Robin Hood then,
"If the Bishop he doth take me,
No marcy he 'l show unto me, I know,
But hanged I shall be."

Then Robin was stout, and turnd him about,
And a little house there he did spy;
And to an old wife, for to save his life,
He loud began for to cry.

"Why, who art thou?" said the old woman,
"Come tell it to me for good:"
"I am an out-law, as many do know,
My name it is Robin Hood.

"And yonder 's the Bishop and all his men,
And if that I taken be,
Then day and night he 'l work me spight,
And hanged I shall be."

"If thou be Robin Hood," said the old wife,
"As thou dost seem to be,
I 'le for thee provide, and thee I will hide
From the Bishop and his company.

"For I well remember, one Saturday night
Thou bought me both shoos and hose;
Therefore I 'Ie provide thy person to hide,
And keep thee from thy foes."

"Then give me soon thy coat of gray,
And take thou my mantle of green;
Thy spindle and twine unto me resign,
And take thou my arrows so keen."

And when that Robin Hood was so araid,
He went straight to his company;
With his spindle and twine, he oft lookt behind
For the Bishop and his company.

"O who is yonder," quoth Little John,
"That now comes over the lee?
An arrow I will at her let flie,
So like an old witch looks she."

"O hold thy hand, hold thy hand," said Robin then,
"And shoot not thy arrows so keen;
I am Robin Hood, thy master good,
And quickly it shall be seen."

The Bishop he came to the old womans house,
And he called with furious mood,
"Come let me soon see, and bring unto me,
That traitor Robin Hood."

The old woman he set on a milk-white steed,
Himseife on a dapple-gray,
And for joy he had got Robin Hood,
He went laughing all the way.

But as they were riding the forrest along,
The Bishop he chanc'd for to see
A hundred brave bow-men bold
Stand under the green-wood tree.

"O who is yonder," the Bishop then said,
"That's ranging within yonder wood?"
"Marry," says the old woman, "I think it to be
A man calld Robin Hood."

"Why, who art thou," the Bishop he said,
"Which I have here with me?"
"Why, I am an old woman, thou cuckoldly bishop;
Lift up my leg and see."

"Then woe is me," the Bishop he said,
"That ever I saw this day!"
He turnd him about, but Robin so stout
Calld him, and bid him stay.

Then Robin took hold of the Bishops horse,
And ty'd him fast to a tree;
Then Little John smil'd his master upon,
For joy of that company.

Robin Hood took his mantle from 's back,
And spread it upon the ground,
And out of the Bishops portmantle he
Soon told five hundred pound.

"So now let him go," said Robin Hood;
Said Little John, That may not be;
For I vow and protest he shall sing us a mass
Before that he goe from me.

Then Robin Hood took the Bishop by the hand,
And bound him fast to a tree,
And made him sing a mass. God wot,
To him and his yeomandree.

And then they brought him through the wood,
And set him on his dapple-gray,
And gave the tail within his hand,
And bade him for Robin Hood pray.

Эй, подойдите, господа,
Послушайте рассказ,
Как сам епископ мессу пел
За Робин Гуда раз.


Случилось это в яркий день:
Чуть начал Феб вставать.
Стрелок веселый Робин Гуд
Собрался погулять.

Бредет он по лесу и вдруг
Заметил меж ветвей
Епископ гордый перед ним,
Со свитою своей.

"Клянусь! - воскликнул Робин Гуд.
- Я вовсе не хочу,
Чтоб я был пойман, осужден
И отдан палачу!"

Он видит хижину вблизи,
Стучится у дверей,
Старухе громко он кричит:
"Спаси меня скорей".

"Но кто ты? - спрашивает та.
- И как тебя зовут?"
"Все знают, вне закона я.
Зовусь я - Робин Гуд.

Епископ едет через лес,
Отрядом окружен,
И, если буду я открыт,
Меня повесит он".

Старуха молвит: "Если ты
Взаправду Робин Гуд,
То от епископских людей
Найдешь ты здесь приют.

Мне платье Робин Гуд принес
В Рождественскую ночь,
И постараюсь я ему
В опасности помочь".

"Возьми же мой зеленый плащ
С колчаном и мечом,
А мне твой серый плащ отдай
С твоим веретеном".

Так нарядившись, Робин Гуд
Идет к своим друзьям,
Назад глядит он, позади
Епископ едет сам.

 "Кто там, - Джон Маленький сказал,
- Бредет сквозь лес густой?
Я ведьму старую сейчас
Попотчую стрелой".

И крикнул Робин Гуд: "Постой,
Ведь больно стрелы бьют!
Взгляни, ведь я - твой господин,
Твой добрый Робин Гуд!"

Епископ в хижину вошел
И крикнул,разъярясь:
"Пусть Робин Гуда мне ведут,
Предателя,тотчас!"

Старуху посадив с собой
На белого коня,
Он все смеялся: "Робин Гуд,
Узнаешь ты меня".

Но, проезжая через лес,
Вдруг встал он, недвижим.
Он видит храбрых сто стрелков
Под деревом большим.

Епископ спрашивает: "Кто
Стоит рядами тут?"
Старуха молвит: "Мнится мне,
Что это Робин Гуд".

Сказал епископ: "Кто ж со мной?
Я, право, не пойму!"
"Поймешь, епископ-дуралей,
Коль юбку подыму!"

Вскричал епископ: "Горе мне!"
И повернулся вспять,
Но Робин Гуд ему кричит,
Велит ему стоять.

"Какой почтенный гость у нас!" -
Сказал с улыбкой Джон.
И крепко привязал коня
Епископского он.

А Робин Гуд зеленый плащ
Снял со своей спины
И триста фунтов отсчитал
Епископской казны.

"Теперь, - воскликнул Робин Гуд, -
- Пускай домой идет!"
Джон Маленький ответил: "Нет,
Пусть мессу пропоет!"

Епископа взял Робин Гуд
И привязал к стволу,
И тот пропел им "Отче Наш"
И всем стрелкам хвалу.

И лишь потом епископ наш
Отправился домой
Верхом, но задом наперед,
Держась за хвост рукой.

Перевод Г. Иванова

ROBIN HOOD RESCUING WILL STUTLY

РОБИН ГУД ВЫРУЧАЕТ ВИЛЯ СТАТЛИ

When Robin Hood in the green-wood livd,
Deny deny down
Vnder the green-wood tree,
Tidings there came to him with speed,
Tidings for certainty,
Hey down deny deny down

That Will Stutly surprized was,
And eke in prison lay;
Three varlets that the sheriff had hired
Did likely him betray.

I, and to-morrow hanged must be,
To-morrow as soon as it is day;
But before they could this victory get,
Two of them did Stutly slay.

When Robin Hood he heard this news,
Lord! he was grieved sore,
I, and unto his merry men [said],
Who altogether swore,

That Will Stutly should rescued be,
And be brought safe again;
Or else should many a gallant wight
For his sake there be slain.

He cloathed himself in scarlet then,
His men were all in green;
A finer show, throughout the world,
In no place could be seen.

Good lord! it was a gallant sight
To see them all on a row;
With every man a good broad sword,
And eke a good yew bow.

Forth of the green wood are they gone,
Yea, all couragiously,
Resolving to bring Stutly home,
Or every man to die.

And when they came the castle neer
Whereas Will Stutly lay,
"I hold it good," saith Robin Hood,
"Wee here in ambush stay,

"And send one forth some news to hear,
To yonder palmer fair,
That stands under the castle-wall;
Some news he may declare."

With that steps forth a brave young man,
Which was of courage bold;
Thus hee did say to the old man:
I pray thee, palmer old,

Tell me, if that thou rightly ken,
When must Will Stutly die,
Who is one of bold Robins men,
And here doth prisoner lie?

"Alack, alass," the palmer said,
"And for ever wo is me!
Will Stutly hanged must be this day,
On yonder gallows-tree.

"O had his noble master known,
Нее would some succour send;
A few of his bold yeomandree
Full soon would fetch him hence."

"I, that is true," the young man said;
"I, that is true," said hee;
"Or, if they were neer to this place,
They soon would set him free.

"But fare thou well, thou good old man,
Farewell, and thanks to thee;
If Stutly hanged be this day,
Revengd his death will be."

He was no sooner from the palmer gone,
But the gates was opened wide,
And out of the castle Will Stutly came,
Guarded on every side.

When hee was forth from the castle come,
And saw no help was nigh,
Thus he did say unto the sheriff,
Thus he said gallantly:

Now seeing that I needs must die,
Grant me one boon, says he;
For my noble master nere had man
That yet was hangd on the tree.

Give me a sword all in my hand,
And let mee be unbound,
And with thee and thy men I 'le fight,
Vntill I lie dead on the ground.

But his desire he would not grant,
His wishes were in vain;
For the sheriff had sworn he hanged should be, 
And not by the sword be slain.

"Do but unbind my hands," he saies,
"I will no weapons crave,
And if I hanged be this day,
Damnation let me have."

"O no, O no," the sheriff he said,
"Thou shalt on the gallows die,
I, and so shall thy master too,
If ever in me it lie."

"O dastard coward!" Stutly cries,
"Thou faint-heart pesant slave!
If ever my master do thee meet,
Thou shalt thy paiment have.

"My noble master thee doth scorn,
And all thy cowardly crew;
Such silly imps unable are
Bold Robin to subdue."

But when he was to the gallows come,
And ready to bid adiew,
Out of a bush leaps Little John,
And steps Will Stutly to.

"I pray thee, Will, before thou die,
Of thy dear friends take leave;
I needs must borrow him a while,
How say you, master sheriff?"

"Now, as I live," the sheriff he said,
"That varlet will I know;
Some sturdy rebell is that same,
Therefore let him not go."

With that Little John so hastily
Away cut Stutly's bands,
And from one of the sheriff his men,
A sword twicht from his hands.

"Here, Will, here, take thou this same,
Thou canst it better sway;
And here defend thy self a while,
For aid will come straight way."

And there they turnd them back to back,
In the middle of them that day,
Till Robin Hood approached neer,
With many an archer gay.

With that an arrow by them flew,
I wist from Robin Hood;
"Make haste, make haste," the sheriff he said 
"Make haste, for it is good."

The sheriff is gone; his doughty men
Thought it no boot to stay,
But, as their master had them taught,
They run full fast away.

"O stay, O stay," Will Stutly said,
"Take leave ere you depart;
You nere will catch bold Robin Hood
Vnless you dare him meet."

"O ill betide you," quoth Robin Hood,
"That you so soon are gone;
My sword may in the scabbord rest,
For here our work is done."

"I little thought when I came here,
When I came to this place,
For to have met with Little John,
Or seen my masters face."

Thus Stutly was at liberty set,
And safe brought from his foe;
"O thanks, O thanks to my master,
Since here it was not so."

"And once again, my fellows,
We shall in the green woods meet,
Where we will make our bow-strings twang,
Musick for us most sweet."

Жил Робин Гуд в густом лесу,
Где зелена листва,
Когда однажды услыхал
Тревожные слова.



О том, что пойман и в тюрьме
Виль Статли заключен.
Тремя подкупленными был
Шерифу предан он.

Его повесят на заре,
Ему и дня не жить.
Но двух предателей успел
Он вовремя убить.

Услышав горестную весть,
Печален Робин Гуд.
К нему веселые стрелки
На зов его идут.

Все поклялись, что лес родной
Увидит Виль опять.
И многим доблестным стрелкам
В бою несдобровать.

На Гуде - красный, на стрелках -
Зеленые плащи,
Другой подобной красоты
Попробуй поищи!

С какою легкостью в поход
Поднялся стройный стан.
У каждого широкий меч
И полный стрел колчан.

Выходят храбро из лесов
В сверкающей красе -
Иль Статли приведут домой,
Иль грудью лягут все.

Вот к замку подошли они,
Где Статли стерегут.
"В засаду нужно скрыться нам, -
Промолвил Робин Гуд.

- Мы одного кого-нибудь
Отправим к воротам,
Он пилигрима расспросить
О Статли может там".

И вышел молодой храбрец
На зов его вперед,
И пилигриму он сказал
У замковых ворот:

"Когда, скажи мне, будет здесь
Безжалостно казнен
Вяль Статли, Робина стрелок,
И здесь ли спрятан он?"

"Увы, - ответил пилигрим,
Поникнув головой,
- Висеть сегодня будет Виль
На виселице той.

Но если б знал об этом Гуд,
Послал бы он стрелков
И Статли, верно бы, увел
Отсюда в глубь лесов".

"Вот это правда, - отвечал
Стрелок: - Когда бы Гуд
Был близко, вырван был бы Виль
Из этих тяжких пут.

Благодарю тебя, старик,
Ступай путем своим,
И если будет Виль казнен,
Мы славно отомстим".

Окончив свой допрос, стрелок
Идет назад. И вот
Виль Статли, стражей окружен,
Выходит из ворот.

Напрасно помощи ища,
Он посмотрел кругом.
И так шерифу он сказал
С недрогнувшим лицом:

"Теперь я знаю, что умру,
Так сделай милость мне
(Никто у Гуда не бывал
Повешен на сосне) -

Позволь на всех твоих людей,
Шериф, поднять мне меч.
Как воин в правой битве, я
Хотел бы мертвым лечь".

Не вняв его мольбам, шериф
Поставил на своем:
Повешен будет добрый Виль,
А не убит мечом.

"Так развяжите руки мне, -
Виль говорит, - а там
Удастся ли, я посмотрю,
Меня повесить вам".

"Ты в петле, - отвечал шериф,
- Жизнь кончить осужден.
И так же кончит Робин Гуд,
Коль попадется он".

"О, низкий трус," воскликнул Виль, 
- Мужик, холоп простой!
За все обиды Робин Гуд
Расплатится с тобой.

Мой благородный господин
Презренье шлет тебе.
Шерифу ли с его людьми
Сломить его в борьбе?"

Виль к виселице подошел,
Прощаться был готов,
Как сам Джон Маленький к нему
Вдруг вышел из кустов.

"Хочу с тобой проститься, Виль,
Пока еще ты жив,
Нам время дорого, идем.
Что скажешь ты, шериф?"

Шериф ответил: "Провести
Меня надумал ты,
Но сам ты тоже не уйдешь
К себе назад, в кусты".

Узлы у Виля на руках
Джон поспешил рассечь.
У одного из сторожей
Из рук он вырвал меч.

"Возьми мой меч скорее, Виль,
И защищайся сам.
Стрелки и добрый Робин Гуд
Идут на помощь к нам".

И оба, став плечом к плечу,
Людей шерифа бьют,
Пока бежит через кусты
С товарищами Гуд.

Пропела первая стрела,
Что Робин Гуд пустил,
Шериф своим кричит: "Скорей,
Рубите что есть сил".

Но молодцы не стали ждать,
Когда настанет срок, -
От Робин Гуда и стрелков
Пустились наутек.

Виль Статли закричал им: "Стой!
Проститься вы должны.
Вам больше Гуда не встречать
В лесах родной страны".

Гуд крикнул вслед им: "Горе вам,
Куда вас гонит страх?
Спокойно может отдыхать
Мой меч в своих ножнах".

"Не думал я, - промолвил Виль,
- Что из лесных долин
Джон Маленький сюда придет
И ты, мой господин.

Теперь опять свободен я,
Враги мои бегут,
За все благодарю тебя,
Веселый Робин Гуд.

В зеленых зарослях, друзья,
Опять натянем лук.
Пускай трепещет тетива -
Нам сладок этот звук".

Перевод Всев. Рождественского

ROBIN HOOD AND THE BUTCHER

РОБИН ГУД И МЯСНИКИ

Come, all you brave gallants, and listen a while,
That are in the bowers within;
For of Robin Hood, that archer good,
A song I intend for to sing.

Upon a time it chanced so
Bold Robin in forrest did spy
A jolly butcher, with a bonny fine mare,
With his flesh to the market did hye.

"Good morrow, good fellow," said jolly Robin,
"What food hast? tell unto me;
And thy trade to me tell, and where thou dost dwell,
For I like well thy company."

The butcher he answered jolly Robin:
No matter where I dwell;
For a butcher I am, and to Notingham
I am going, my flesh to sell.

"What is [the] price of thy flesh?" said jolly Robin,
"Come, tell it soon unto me;
And the price of thy mare, be she never so dear,
For a butcher fain would I be."

"The price of my flesh," the butcher repli'd,
"I soon will tell unto thee;
With my bonny mare, and they are not dear,
Four mark thou must give unto me."

"Four mark I will give thee," saith jolly Robin,
"Four mark it shall be thy fee;
Thy mony come count, and let me mount,
For a butcher I fain would be."

Now Robin he is to Notingham gone,
His butcher's trade for to begin;
With good intent, to the sheriff he went,
And there he took up his inn.

When other butchers they opened their meat,
Bold Robin he then begun;
But how for to sell he knew not well,
For a butcher he was but young.

When other butchers no meat could sell,
Robin got both gold and fee;
For he sold more meat for one peny
Than others could do for three.

But when he sold his meat so fast,
No butcher by him could thrive;
For he sold more meat for one peny
Than others could do for five.

Which made the butchers of Notingham
To study as they did stand,
Saying, surely he was some prodigal,
That had sold his father's land.

The butchers they stepped to jolly Robin,
Acquainted with him for to be;
"Come, brother," one said, "we be all of one trade,
Come, will you go dine with me?"

"Accurst of his heart," said jolly Robin,
"That a butcher doth deny;
I will go with you, my brethren true,
And as fast as I can hie."

But when to the sheriffs house they came,
To dinner they hied apace,
And Robin he the man must be
Before them all to say grace.

"Pray God bless us all," said jolly Robin,
"And our meat within this place;
A cup of sack so good will nourish our blood,
And so I do end my grace.

"Come fill us more wine," said jolly Robin,
"Let us merry be while we do stay;
For wine and good cheer, be it never so dear,
I vow I the reckning will pay.

"Come, brother[s], be merry," said jolly Robin,
"Let us drink, and never give ore;
For the shot I will pay, ere I go my way,
If it cost me five pounds and more."

"This is a mad blade," the butchers then said;
Saies the sheriff, He is some prodigal,
That some land has sold, for silver and gold,
And now he doth mean to spend all.



"Hast thou any horn-beasts," the sheriff repli'd,
"Good fellow, to sell unto me?"
"Yes, that I have, good Master Sheriff,
I have hundreds two or three.



"And a hundred aker of good free land,
If you please it to see;
And I 'le make you as good assurance of it
As ever my father made me."


The sheriff he saddled a good palfrey,
With three hundred pound in gold,
And away he went with bold Robin Hood,
His homed beasts to behold.

Away then the sheriff and Robin did ride,
To the forrest of merry Sherwood;
Then the sheriff did say. God bless us this day
From a man they call Robin Hood!

But when that a little further they came,
Bold Robin he chanced to spy
A hundred head of good red deer,
Come tripping the sheriff full nigh.

"How like you my hornd beasts, good Master Sheriff?
They be fat and fair for to see;"
"I tell thee, good fellow, I would I were gone,
For I like not thy company."

Then Robin he set his horn to his mouth,
And blew but blasts three;
Then quickly anon there came Little John,
And all his company.

"What is your will?" then said Little John,
"Good master come tell it to me;"
"I have brought hither the sheriff of Notingham,
This day to dine with thee."

"He is welcome to me," then said Little John,
"I hope he will honestly pay;
I know he has gold, if it be but well told,
Will serve us to drink a whole day."

Then Robin took his mantle from his back,
And laid it upon the ground,
And out of the sheriffe['s] portmantle
He told three hundred pound.

Then Robin he brought him thorow the wood,
And set him on his dapple gray:
"O have me commended to your wife at home;"
So Robin went laughing away.

Спешите на улицу, добрые люди,
Послушайте песню мою.
О славном стрелке, удалом Робин Гуде,
Для вас я сегодня спою.

В лесу на рассвете гулял Робин Гуд.
Вдруг слышит он топот копыт.
Мясник молодой на лошадке гнедой
На рынок рысцою трусит.

- Скажи, молодец, - говорит Робин Гуд, -
В какой ты живешь стороне
И что за товар ты везешь на базар?
Ты больно понравился мне.

- Мне некогда, сударь, рассказывать вам,
В какой я живу стороне,
А мясо на рынок везу в Ноттингэм
Продать там по сходной цене.

- Послушай-ка, парень, - сказал Робин Гуд, -
А сколько возьмешь ты с меня
За все целиком: за мясо с мешком,
Уздечку, седло и коня?

- Немного возьму, - отвечает мясник, -
Чтоб в город товар не везти.
За мясо с мешком и коня с ремешком
Пять марок ты мне заплати.

- Бери свои деньги, - сказал Робин Гуд, -
Бери заодно с кошельком
И пей за меня, чтобы с этого дня
Счастливым я стал мясником!

Верхом прискакал Робин Гуд в Ноттингэм, 
Проехал у всех на виду,
К шерифу пошел - и деньги на стол
За место в торговом ряду.

С другими купцами он сел торговать,
Хоть с делом он не был знаком,
Не знал, как продать, обмануть, недодать.
Он был мясником-новичком.

Но шибко торговля пошла у него.
Что хочешь плати - и бери!
За пенни свинины он больше давал,
Чем все остальные за три.

Он только и знал - зазывал, продавал,
Едва успевал отпускать.
Он больше говядины продал за час,
Чем все остальные за пять.

- Дворянский сынок, - мясники говорят, -
В убыток себе продает.
Он, видно, отца разорит до конца,
Бездельник, повеса и мот!

Подходят знакомиться с ним мясники.
- Послушай, собрат и сосед,
На рынке одном мы товар продаем.
Должны разделить и обед.

- Мы все мясники, - отвечал Робин Гуд, -
Одна небольшая семья.
Сочту я за честь попить и поесть
И чокнуться с вами, друзья!

Толпою к шерифу пришли они в дом,
Садятся обедать за стол.
- А младший наш брат, - мясники говорят, -
Молитву за нас бы прочел.

- Помилуй нас, боже, - сказал Робин Гуд, -
Дай хлеб нам насущный вкусить
И выпить винца, чтоб согрелись сердца!
Мне не о чем больше просить.

А ну-ка, хозяйка, - сказал Робин Гуд, -
Друзей угостить я хочу.
Давай нам вина, и по счету сполна
За всех я один заплачу.

Вы пейте и ешьте, - сказал Робин Гуд, -
Пируйте весь день напролет.
Не все ли равно, что стоит вино!
Беру на себя я расчет.

- Дворянский сынок! - говорят мясники, -
Он продал именье отца
И весь свой доход за будущий год
Решил промотать до конца.

- Давно ль, - говорит Робин Гуду шериф, -
Ты в наши приехал места?
Как жив и здоров и много ль голов
Рогатого держишь скота?

- Рогатого много держу я скота -
Две сотни голов или три, -
А впрочем, наведайся в наши места
И сам на него посмотри.

Пасется мой скот по лесам, по лугам,
Телята сейчас у коров.
И, если захочешь, тебе я продам
Задешево сотню голов!

Садится шериф на гнедого коня,
Три сотни червонцев берет
И едет верхом за лихим мясником
В леса покупать его скот.

В Шервудскую чащу въезжают они -
Охотников славных приют.
- Спаси меня, боже, - воскликнул шериф, -
Коль встретится нам Робин Гуд!

По узкой тропе они едут вдвоем.
И вдруг увидал Робин Гуд:
Лесные олени меж темных ветвей
От них врассыпную бегут.

- Вот здесь и живет рогатый мой скот!
Тут несколько сотен голов.
Коль можешь купить, - тебе уступить
Я сотню-другую готов!

Протяжно в рожок затрубил Робин Гуд,
И разом явились на зов
С двух разных сторон и Маленький Джон,
И семеро лучших стрелков.

- Что скажешь? - спросил его Маленький Джон. -
Каков твой приказ, Робин Гуд?
- Пожаловал к нам Ноттингэмский шериф.
Пускай ему ужин дадут!

- Что ж, милости просим, почтенный шериф,
Тебя поджидаем давно.
Отличным жарким мы тебя угостим.
А ты нам плати за вино!

Дрожащий шериф протянул кошелек,
Не молвив ни слова в ответ.
И так же без слов отсчитал Робин Гуд
Три сотенки звонких монет.

Потом он шерифа повел за собой,
Опять посадил на коня
И крикнул вослед: - Поклон и привет
Жене передай от меня!

Перевод С. Маршака

ROBIN HOOD AND THE GOLDEN ARROW

РОБИН ГУД И ЗОЛОТАЯ СТРЕЛА

When as the sheriff of Nottingham
Was come, with mickle grief,
He talkd no good of Robin Hood,
That strong and sturdy thief.
Fal lal dal de

So unto London-road he past,
His losses to unfold
To King Richard, who did regard
The tale that he had told.

"Why," quoth the king, "what shall I do?
Art thou not sheriff for me?
The law is in force, go take thy course
Of them that injure thee.

"Go get thee gone, and by thyself
Devise some tricking game
For to enthral yon rebels all;
Go take thy course with them."

So away the sheriff he returnd,
And by the way he thought
Of the words of the king, and how the thing
To pass might well be brought.

For within his mind he imagined
That when such matches were,
Those outlaws stout, without [all] doubt,
Would be the bowmen there.

So an arrow with a golden head
And shaft of silver white,
Who won the day should bear away
For his own proper right.

Tidings came to brave Robin Hood,
Under the green-wood tree:
"Come prepare you then, my merry men,
We 'll go yon sport to see."

With that stept forth a brave young man,
David of Doncaster:
"Master," said he, "be ruld by me,
From the green-wood we '11 not stir.

"To tell the truth, I 'm well informed
Yon match is a wile;
The sheriff, I wiss, devises this
Us archers to beguile."

"O thou smells of a coward," said Robin Hood,
"Thy words does not please me;
Come on 't what will, I 'll try my skill
At yon brave archery."

O then bespoke brave Little John:
Come, let us thither gang;
Come listen to me, how it shall be
That we need not be kend.

Our mantles, all of Lincoln green,
Behind us we will leave;
We '11 dress us all so several
They shall not us perceive.

One shall wear white, another red,
One yellow, another blue;
Thus in disguise, to the exercise
We'll gang, whateer ensue.

Forth from the green-wood they are gone,
With hearts all firm and stout,
Resolving then with the sheriffs men
To have a hearty bout.

So themselves they mixed with the rest,
To prevent all suspicion;
For if they should together hold
They thought [it] no discretion.

So the sheriff looking round about,
Amongst eight hundred men,
But could not see the sight that he
Had long expected then.

Some said, If Robin Hood was here,
And all his men to boot,
Sure none of them could pass these men,
So bravely they do shoot.

"Ay," quoth the sheriff, and scratchd his head,
"I thought he would have been here;
I thought he would, but, tho he 's bold,
He durst not now appear."

O that word grieved Robin Hood to the heart;
He vexed in his blood;
Eer long, thought he, thou shalt well see
That here was Robin Hood.

Some cried. Bluejacket! another cried, Brown!
And the third cried, Brave Yellow!
But the fourth man said, Yon man in red
In this place has no fellow.

For that was Robin Hood himself,
For he was cloathd in red;
At every shot the prize he got,
For he was both sure and dead.

So the arrow with the golden head
And shaft of silver white
Brave Robin Hood won, and bore with him
For his own proper right.

These outlaws there, that very day,
To shun all kind of doubt,
By three or four, no less no more,
As they went in came out.

Until they all assembled were
Under the green-wood shade,
Where they report, in pleasant sport,
What brave pastime they made.

Says Robin Hood, All my care is,
How that yon sheriff may
Know certainly that it was I
That bore his arrow away.

Says Little John, My counsel good
Did take effect before,
So therefore now, if you 'll allow,
I will advise once more.

"Speak on, speak on," said Robin Hood,
"Thy wit's both quick and sound;
I know no man amongst us can
For wit like thee be found."

"This I advise," said Little John;
"That a letter shall be pend,
And when it is done, to Nottingham
You to the sheriff shall send."

"That is well advised," said Robin Hood,
"But how must it be sent?"
"Pugh! when you please, it's done with ease,
Master, by you content.

"I 'll stick it on my arrow's head,
And shoot it into the town;
The mark shall show where it must go,
When ever it lights down."

The project it was full performd;
The sheriff that letter had;
Which when he read, he scratchd his head,
And rav'd like one that's mad.

So we '11 leave him chafing in his grease,
Which will do him no good;
Now, my friends, attend, and hear the end
Of honest Robin Hood.

Шериф без сна проводит ночь,
А днем не правит суд.
Ему покоя не дает
Разбойник Робин Гуд.


Вот в город Лондон, к королю
Отправился шериф,
И целый час держал он речь,
Колено преклонив.

"Тот не шериф, - сказал король, -
Кто упускает власть.
He нападенья надо ждать,
А первому напасть.

Найди приманку похитрей,
Захлопни западню,
А там вези врага ко мне,
Я сам его казню".

Шериф вернулся в Нотингем
И думал по пути,
Как Робин Гуда заманить
И счеты с ним свести.

И вот послушные гонцы
Летят во весь опор.
К шерифу доблестных стрелков
Зовут они на спор.

Кто в цель вернее попадет,
Сам стоя за чертой,
Тому достанется стрела
С головкой золотой.

Едва услышал Робин Гуд
Крылатую молву,
Велел он каждому стрелку
Проверить тетиву.

Но тут сказал один стрелок
По имени Давид:
"Пусть лучше будет наш отряд
В лесу надежно скрыт.

Не зря шериф зовет на спор,
Он нам расставил сеть,
И кто запутается в ней,
В петле тому висеть".

"Тут пахнет трусостью, стрелок, -
Ответил Робин Гуд, -
Идем на славную игру,
Потешим добрый люд".

Тогда сказал Малютка Джон:
"Ну что же, в добрый час!
Но хорошо бы сделать так,
Чтоб не узнали нас.

Давайте сбросим свой наряд,
Лесной зеленый цвет.
Пусть будет каждый наш стрелок
По-своему одет.

Вот желтый плащ, вот белый плащ,
Вот синие плащи.
Перемешаемся с толпой,
Попробуй отыщи!"

Из леса вышли удальцы,
И каждый был готов
Хоть умереть, но победить
Шерифовых стрелков.

А в шумный город Нотингем
Вошли по одному,
Чтоб раньше времени себя
Не выдать никому.

Шериф напрасно на толпу
Глядел из-под руки:
Не попадались на глаза
Мятежные стрелки.

Народ тихонько говорил,
Что Робина всегда,
Едва он выпустит стрелу,
Узнаешь без труда.

Шериф в затылке почесал,
Он был сердит и зол:
"Как ни отважен Робин Гуд,
А, видно, не пришел".

И этой речью уязвлен,
Подумал Робин Гуд:
"Узнаешь скоро ты, шериф,
Что я сегодня тут".

Был славный лучник - желтый плащ,
Хорош и голубой,
Но красный плащ их превзошел
Искусною стрельбой.

Был в красном зоркий Робин Гуд,
Испытанный стрелок.
Куда шутя он попадал,
Никто попасть не мог.

Стрелой он прутик расщепил,
Сам стоя за чертой.
Он честно выиграл стрелу
С головкой золотой.

Пока сбегался весь народ
Смотреть на молодца,
Тихонько выбрались стрелки
Из тесного кольца.

Потом, сойдясь в глухом лесу,
Они присели в тень,
И тут рассказы начались
Про этот славный день.

"Люблю, - воскликнул Робин Гуд, -
Нелегкие дела!
Вот только плохо, что шериф
Не знает, где стрела".

"Ну что ж, - сказал Малютка Джон, -
Я верный дал совет.
Хотите, дам еще один,
Покуда лучших нет?"

Ответил Робин: "Говори,
Я знаю, ты умен.
У нас таким умом, как ты,
Никто не наделен".

Заговорил Малютка Джон:
"Пошлем-ка мы письмо,
Но не с гонцом оно пойдет,
А полетит само".

"Но как, скажи, послать письмо
Мы можем без гонца?"
"Имей терпенье, Робин Гуд,
Дослушай до конца.

Письмо к стреле я привяжу,
Пущу стрелу в полет.
Пускай оно к шерифу в дом,
Как с неба, упадет".

Был в страшной ярости шериф
От дерзкого письма,
И сам потом дивился он,
Что не сошел с ума.

Перевод Игн. Ивановского

ROBIN HOOD AND ALLEN A DALE

РОБИН ГУД И АЛЛАН Э-ДЕЙЛ

As Robin Hood in the forrest stood,
All under the green-wood tree,
There was he ware of a brave young man,
As fine as fine might be.

The youngster was clothed in scarlet red,
In scarlet fine and gay,
And he did frisk it over the plain,
And chanted a roundelay.

As Robin Hood next morning stood,
Amongst the leaves so gay,
There did he espy the same young man
Come drooping along the way.

The scarlet he wore the day before,
It was clean cast away;
And every step he fetcht a sigh,
"Alack and a well a day!"

Then stepped forth brave Little John,
And Nick the millers son,
Which made the young man bend his bow,
When as he see them come.

"Stand off, stand off," the young man said,
"What is your will with me?"
"You must come before our master straight,
Vnder yon green-wood tree."

And when he came bold Robin before,
Robin askt him courteously
O hast thou any money to spare
For my merry men and me?

"I have no money," the young man said,
"But five shillings and a ring;
And that I have kept this seven long years,
To have it at my wedding.

"Yesterday I should have married a maid,
But she is now from me tane,
And chosen to be an old knights delight,
Whereby my poor heart is slain."

"What is thy name?" then said Robin Hood,
"Come tell me, without any fail:"
"By the faith of my body," then said the young man,
"My name it is Allin a Dale."

"How many miles is it to thy true-love?
Come tell me without any guile:"
"By the faith of my body," then said the young man,
"It is but five little mile."

Then Robin he hasted over the plain,
He did neither stint nor lin,
Vntil he came unto the church
Where Allin should keep his wedding.

"What dost thou do here?" the bishop he said,
"I prethee now tell to me:"
"I am a bold harper," quoth Robin Hood,
"And the best in the north countrey."

"O welcome, O welcome," the bishop he said,
"That musick best pleaseth me;"
"You shall have no musick," quoth Robin Hood,
"Till the bride and the bridegroom I see."

With that came in a wealthy knight,
Which was both grave and old,
And after him a finikin lass,
Did shine like glistering gold.

"This is no fit match," quoth bold Robin Hood,
"That you do seem to make here;
For since we are come unto the church,
The bride she shall chuse her own dear."

Then Robin Hood put his horn to his mouth,
And blew blasts two or three;
When four and twenty bowmen bold
Came leaping over the lee.

And when they came into the church-yard,
Marching all on a row,
The first man was Allin a Dale,
To give bold Robin his bow.

"This is thy true-love," Robin he said,
"Young Allin, as I hear say;
And you shall be married at this same time,
Before we depart away."

"That shall not be," the bishop he said,
"For thy word shall not stand;
They shall be three times askt in the church,
As the law is of our land."

Robin Hood pulld off the bishops coat,
And put it upon Little John;
"By the faith of my body," then Robin said,
"This cloath doth make thee a man."

When Little John went into the quire,
The people began for to laugh;
He askt them seven times in the church,
Least three times should not be enough.

"Who gives me this maid," then said Little John;
Quoth Robin, That do I,
And he that doth take her from Allin a Dale
Full dearly he shall her buy.

And thus having ended this merry wedding,
The bride lookt as fresh as a queen,
And so they returnd to the merry green wood,
Amongst the leaves so green.

Бродил по роще Робин Гуд,
Присел в густую тень
И незнакомца увидал,
Прекрасного, как день.

Его широкий алый плащ
Багрянцем отливал.
Он шел свободно и легко
И песни распевал.

Назавтра снова Робин Гуд
Уселся в холодке,
И тот же самый весельчак
Прошел невдалеке.

Но алый плащ его пропал
Неведомо куда,
И он, вздыхая, говорил:
"Беда, Аллан, беда!"











И незнакомца Робин Гуд
Спросил в тени дубков:
"А нет ли денег у тебя
Для нас, лесных стрелков?"

"Четыре пенса и кольцо
Несу я в кошельке.
Кольцо увидеть я хотел
У милой на руке.

Я ждал не год, а восемь лет,
Да все, как видно, зря:
Со старым рыцарем она
Стоит у алтаря".

"А как зовут тебя, бедняк?" -
Промолвил Робин Гуд.
"Зови меня Аллан Э-Дейл,
Так все меня зовут".

"А где любимая твоя,
В которой стороне?"
"Прямой дорогой я иду,
Пять миль осталось мне".

Бегом пустился Робин Гуд,
Пять миль бежал подряд.
И видит - в церкви темнота,
Не начался обряд.

Спросил епископ: "Кто вошел?
Мы знать тебя должны".
Ответил Робин: "Я певец
Из Северной страны".

"Входи, певец, я рад певцу
И с музыкой знаком".
"О нет, я встречу у дверей
Невесту с женихом".

Вошел жених, богатый лорд,
В бородке седина.
А с ним красавица вошла,
Печальна и бледна.

"Ну что ж! - воскликнул Робин Гуд. -
Невеста неплоха.
Так пусть же выберет она
По сердцу жениха!"

И тут он трижды протрубил,
Подняв свой верный рог,
И двадцать пять лесных стрелков
Ступили на порог.

Они вошли под гулкий свод
И молча стали в круг,
И первым шел Аллан Э-Дейл,
Сжимая длинный лук.

"Ты долго ждал, Аллан Э-Дейл,
И нынче пробил час:
У алтаря без лишних слов
Мы обвенчаем вас!"

Сказал епископ: "Без меня
Не обойтись никак.
Я должен трижды их спросить,
Согласны ли на брак".

Но Джон сутану отобрал
И облачился сам.
"А ну! - воскликнул Робин Гуд. -
Утри-ка нос попам!"

И только службу начал Джон,
Захохотал народ:
Семь раз спросил он молодых,
Все спел наоборот.






Затихли в церкви голоса,
Окончился обряд,
И Робин Гуд в Шервудский лес
Стрелков увел назад.

Перевод Игн. Ивановского

THE FIRST AND THE SECOND FYTTE

РОБИН ГУД И СЭР РИЧАРД ЛИ

Lythe and listin, gentilmen,
That be of frebore blode;
I shall you tel of a gode yeman,
His name was Robyn Hode.

But as they loked in to Bemysdale,
Bi a deme strete,
Than came a knyght ridinghe;
Full sone they gan hym mete.

His hode hanged in his iyn two;
He rode in symple aray;
A soriar man than he was one
Rode neuer in somer day.

"Welcome, sir knight," than sayde Robyn,
"Welcome art thou to me;
I haue abyden you fastinge, sir,
All these ouris thre."

They wasshed togeder and wyped bothe,
And sette to theyr dynere;
Brede and wyne they had right ynoughe,
And noumbles of the dere.

"Do gladly, sir knight," sayde Robyn;
"Gramarcy, sir," sayde he;
"Suche a dinere had I nat
Of all these wekys thre.

"But pay or ye wende," sayde Robyn;
"Me thynketh it is gode ryght;
It was neuer the maner, by dere worthi God,
A yoman to pay for a knyhht."

"I haue nought in my coffers," saide the knyght,
"That I may prefer for shame:"
"Litell Johnn, go loke," sayde Robyn,
"Ne let nat for no blame.

"In what maner," than sayde Robyn,
"Hast thou lorne thy rychesse?"
"For my greate foly," he sayde,
"And for my kynd[e]nesse.

"What is the som?" sayde Robyn;
"Trouth than tell thou me;"
"Sir," he sayde, "foure hundred pounde;
The abbot told it to me."

The abbot sayd to his couent,
There he stode on grounde,
This day twelfe moneth came there a knyght
And borowed foure hondred pounde.

[He borowed foure hondred pounde,]
Upon all his londe fre;
But he come this yike day
Dysheryte shall he be.

They demed the knyght wonder sore,
The abbot and his meyne:
"But he come this yike day
Dysheryte shall he be."

"He wyll not come yet," sayd the iustyce,
"I dare well vndertake;"
But in sorowe tyme for them all
The knyght came to the gate.

"Do gladly, syr abbot," sayd the knyght,
"I am come to holde my day:"
The fyrst word the abbot spake,
"Hast thou brought my pay?"

"Not one peny," sayd the knyght,
"By God that maked me:"
"Thou art a shrewed dettour," sayd the abbot;
"Syr iustyce, drynke to me.

"What doost thou here," sayd the abbot,
"But thou haddest brought thy pay?"
"For God," than sayd the knyght,
"To pray of a lenger daye."

"Thy daye is broke," sayd the iustyce,
"Londe getest thou none:"
"Now, good syr iustyce, be my frende,
And fende me of my fone!"

"I am holde with the abbot," sayd the iustyce,
"Both with cloth and fee:"
"Now, good syr sheryf, be my frende!"
"Nay, for God," sayd he.

He stert hyw to a borde anone,
Tyil a table rounde,
And there he shoke oute of a bagge
Euen four hundred pound.

The abbot sat styll, and ete no more,
For all his ryall fare;
He cast his hede on his shulder,
And fast began to stare.

"Sir abbot, and ye men of lawe,
Now haue I holde my daye;
Now shall I haue my londe agayne,
For ought that you can saye."

He wente hym forth full mery syngynge,
As men haue tolde in tale;
His lady met hym at the gate,
At home in Verysdale.

Искал добычу Робин Гуд,
И вот лесной тропой
Проехал рыцарь на коне,
Как будто бы слепой.

Он не пришпоривал коня,
Поводьев не держал.
Печальней рыцарь через лес
Вовек не проезжал.

Его окликнул Робин Гуд:
"Эй, путник, в добрый час!
Сегодня ты у нас гостишь.
Обедаешь у нас".

Омыл лицо и руки гость,
Холстиною отер.
Обильным был лесной обед,
И жарким был костер.

"Спасибо, друг, - промолвил гость, -
За трапезу и честь.
Не приходилось мне давно
Как следует поесть.

Тебя узнал я, Робин Гуд,
Не только по плащу.
Когда-нибудь и я тебя
На славу угощу".

Ответил Робин: "Ладно, друг,
Но нынче как нам быть?
Неужто нам, простым стрелкам,
За рыцаря платить?"

"Увы, не сыщешь у меня
Монет хотя бы горсть".
"А ну проверь, Малютка Джон!
Не обижайся, гость".

Ни пенса денег не нашлось,
Гость вправду был бедняк,
И Робин Гуд его спросил:
"Но, рыцарь, как же так?"

"Ах, Робин Гуд, перед тобой
Несчастный Ричард Ли.
Вот-вот лишусь я навсегда
И крова, и земли.

Знай, если долг монастырю
Я нынче не верну,
То все имущество аббат
Возьмет в свою казну".

"А много ли ты задолжал?
Скажи, я знать хочу".
"Четыре сотни золотых
Никак не заплачу".

За трапезой в монастыре
Ждал рыцаря аббат.
Судью он медом угощал,
И тот был выпить рад.

"Не отдан долг, - сказал судья, -
А день к концу идет".
Тут служка прибежал сказать,
Что рыцарь у ворот.

Вошел с поклоном Ричард Ли,
И говор сразу смолк.
"Ну, Ричард Ли, - спросил аббат, -
Привез ли ты свой долг?"

"Ни пенса, - рыцарь отвечал, -
Достать не в силах я".
"Но долг есть долг, - сказал аббат. -
Долг платят. Пей, судья".

"Всегда долги я отдавал,
Долгами не грешу,
Но нынче у монастыря
Отсрочки я прошу".

"Закон велит, - сказал судья, -
Лишить тебя земли".
"Будь добр, судья, продли мне срок,
Хоть на два дня продли".

"Плохой должник ты, Ричард Ли,
Не стоишь доброты.
В последний раз я говорю,
Что нищим станешь ты".

Тут рыцарь вынул кошелек
И ближе подошел.
Четыре сотни золотых
Он высыпал на стол.

Аббат от злости покраснел,
Заерзал, замычал.
Судья таращился на стол,
Дивился и молчал.

"Я должником сюда вошел,
Не должником уйду.
Друзья на помощь мне пришли
И отвели беду!"

Обратно ехал Ричард Ли
Не грустен, не суров.
С веселой песней он спешил
Под свой спасенный кров.

Перевод Игн. Ивановского

THE THIRDE FYTTE

МАЛЕНЬКИЙ ДЖОН НА СЛУЖБЕ У ШЕРИФА

Lyth and lystyn, gentilmen,
All that nowe be here;
Of Litell John, that was the knightes man,
Goode myrth ye shall here.

It was vpon a mery day
That yonge men wolde go shete;
Lytell Johnn fet his bowe anone,
And sayde he wolde them mete.

Thre tymes Litell Johnn shet aboute,
And alwey he slet the wande;
The proude sherif of Notingham
By the markes can stande.

The sherif swore a full greate othe:
"By hym that dyede on a tre,
This man is the best arschere
That euer yet sawe I [me.]

"Say me nowe, wight yonge man,
What is nowe thy name?
In what countre were thou borne,
And where is thy wonynge wane?"

"In Holdemes, sir, I was borne,
I-wys al of my dame;
Men cal me Reynolde Grenelef
Whan I am at home."

"Sey me, Reynolde Grenelefe,
Wolde thou dwell with me?
And euery yere I woll the gyue
Twenty marke to thy fee."

"I haue a maister," sayde Litell Johnn,
"A curteys knight is he;
May ye leue gete of hym,
The better may it be."

The sherif gate Litell John
Twelue monethes of the knight;
Therfore he gaue him right anone
A gode hors and a wight.

Nowe is Litell John the sherifes man,
God lende vs well to spede!
But alwey thought Lytell John
To quyte hym wele his mede.

"Nowe so God me heipe," sayde Litell John,
"And by my true leutye,
I shall be the worst seruaunt to hym
That euer yet had he."

It fell vpon a Wednesday
The sherif on huntynge was gone,
And Litell lohn lay in his bed,
And was foriete at home.

Therefore he was fastinge
Til it was past the none;
"Gode sir stuarde, I pray to the,
Gyue me my dynere," saide Litell John.

"It is longe for Grenelefe
Fastinge thus for to be;
Therfor I pray the, sir stuarde,
Mi dyner gif me."

"Shall thou neuer ete ne drynke," saide the stuarde,
"Tyil my lorde be come to towne:"
"I make myn auowe to God," saide Litell John,
"I had leuer to crake thy crowne."

The boteler was full vncurteys,
There he stode on flore;
He start to the botery
And shet fast the dore.

Lytell Johnn gaue the boteler suche a tap
His backe went nere in two;
Though he liued an hundred ier,
The wors shuld he go.

He sporned the dore with his fote;
It went ореn wel and fyne;
And there he made large lyueray,
Bothe of ale and of wyne.

"Sith ye wol nat dyne," sayde Litell John,
"I shall gyue you to drinke;
And though ye lyue an hundred wynter,
On Lytel Johnn ye shall thinke."

Litell John ete, and Litel John drank,
The while that he wolde;
The sherife had in his kechyn a coke,
A stoute man and a bolde.

"I make myn auowe to God," saide the coke,
"Thou arte a shrewde hynde
In ani hous for to dwel,
For to aske thus to dyne."

And there he lent Litell John
God[e] strokisthre;
"I make myn auowe to God," sayde Lytell John,
"These strokis lyked well me.

"Thou arte a bolde man and hardy,
And so thinketh me;
And or I pas fro this place
Assayed better shalt thou be."

Lytell Johnn drew a ful gode sworde,
The coke toke another in hande;
They thought no thynge for to fle,
But stifly for to stande.

There they faught sore togedere
Two myle way and well more;
Myght neyther other harme done,
The mountnaunce of an owre.

"I make myn auowe to God," sayde Litell Johnn,
"And by my true lewte,
Thou art one of the best sworde-men
That euer yit sawa I [me.]

"Cowdest thou shote as well in a bowe,
To grene wode thou shuldest with me,
And two times in the yere thy clothinge
Chaunged shulde be;

"And euery yere of Robyn Hode
Twenty merke to thy fe:"
"Put vp thy swerde," saide the coke,
"And felowes woll we be."

Thanne he fet to Lytell Johnn
The nowmbles of a do,
Gode brede, and full gode wyne;
They ete and drank theretoo.

And when they had dronkyn well,
Theyre trouthes togeder they plight
That they wop] de be with Robyn
That yike same nyght. "

They dyd them to the tresoure-hows,
As fast as they myght gone;
The lokkes, that were of full gode stele,
They brake them euerichone.

They toke away the siluer vessell,
And all that thei mig[h]t get;
Pecis, masars, ne sponis,
Wolde thei not forget.

Also [they] toke the gode pens,
Thre hundred pounde and more,
And did them st[r]eyte to Robyn Hode,
Under the grene wode hore.

"God the saue, my dere mayster,
And Criste the saue and se!"
And thanne sayde Robyn to Litell Johnn,
Welcome myght thou be.

"Also be that fayre yeman
Thou bryngest there with the;
What tydynges fro Noty[n]gham?
Lytell Johnn, tell thou me."

"Well the gretith the proude sheryf,
And sende[th] the here by me
His coke and his siluer vessell,
And thre hundred pounde and thre."

"I make myne avowe to God," sayde Robyn,
"And to the Trenyte,
It was neuer by his gode wyll
This gode is come to me."

Lytell Johnn there hym bethought
On a shrewde wyle;
Fyue myle in the forest he ran,
Hym happed all his wyll.

Than he met the proude sheref,
Huntynge with houndes and home;
Lytell Johnn coude of curtesye,
And knelyd hym befome.

"God the saue, my dere mayster,
And Criste the saue and se!"
"Reynolde Grenelefe," sayde the shryef,
"Where hast thou nowe be?"

"I haue be in this forest;
A fayre syght can I se;
It was one of the fayrest syghtes
That euer yet sawe I me.

"Yonder I sawe a ryght fayre harte,
His coloure is of grene;
Seuen score of dere vpon a herde
Be with hym all bydene.

"Their tyndes are so sharpe, maister,
Of sexty, and well mo,
That I durst not shote for drede,
Lest they wolde me slo."

"I make myn auowe to God," sayde the shyref,
"That syght wolde I fayne se:"
"Buske you thyderwarde, mi dere mayster,
Anone, and wende with" me."

The sherif rode, and Litell Johnn
Of fote he was full smerte,
And whane they came before Robyn,
"Lo, sir, here is the mayster-herte."

Still stode the proude sherief,
A sory man was he;
"Wo the worthe, Raynolde Grenelefe,
Thou hast betrayed nowe me."

"I make myn anowe to God," sayde Litell John,
"Mayster, ye be to blame;
I was mysserued of my dynere
Whan I was with you at home."

Sone he was to souper sette,
And serued well wth siluer white,
And whan the sherif sawe his vessell,
For sorowe he myght nat ete.

"Make glad chere," sayde Robyn Hode,
"Sherif, for charite,
And for the loue of Litill Johnn
Thy lyfe I graunt to the."

Whan they had souped well,
The day was al gone;
Robyn comimaudde[d] Litell Johnn
To drawe of his hosen and his shone;

His kirtell, and his cote of pie,
That was fured well and fine,
And to[ke] hym a grene mantel,
To lap his body therm.

Robyn commaundyd his wight yonge men,
Vnder the grene-wode tree,
They shulde lye in that same sute,
That the sherif myght them see.

All nyght lay the proude sherif
In his breche and in his [s]chert;
No wonder it was, in grene wode,
Though his sydes gan to smerte.

"Make glade chere," sayde Robyn Hode,
"Sheref, for charite;
For this is our ordre i-wys,
Vnder the grene-wode tree."

"This is harder order," sayde the sherief,
"Than any ankir or frere;
For all the golde in mery Englonde
I wolde nat longe dwell her."

"All this twelue monthes," sayde Robin,
"Thou shalt dwell with me;
I shall the teche, proude sherif,
An outlawe for to be."

"Or I be here another nyght," sayde the sherif,
"Robyn, nowe pray I the,
Smyte of mijn hede rather to-morowe,
And I forgyue it the.

"Lat me go," than sayde the sherif,
"For saynte charite,
And I woll be the best[e] frende
That euer yet had ye."

"Thou shalt swere me an othe," sayde Robyn,
"On my bright bronde;
Shalt thou neuer awayte me scathe,
By water ne by lande.

"And if thou fynde any of my men,
By nyght or[by] day,
Vpon thyn othe thou shalt swere
To heipe them tha[t] thou may."

Nowe hathe the sherif sworne his othe,
And home he began to gone;
He was as full of grene wode
As euer was hepe of stone.

Почтеннейшие господа,
Я расскажу сейчас,
Как был Джон Маленький слугой.
И весел мой рассказ.

Сошлась однажды молодежь
С оружием на луг.
На состязание принес
Джон Маленький свой лук.

Три раза он спускал стрелу
И резал тонкий прут,
И, удивлен, смотрел шериф,
Как метко стрелы бьют.

"Клянусь Христом, - сказал шериф, -
Что на кресте страдал,
Вот это - лучший из стрелков,
Какого я встречал.

Скажи мне, ловкий человек,
Как здесь тебя зовут,
В какой стране ты был рожден
И где живешь ты тут?"

"Хольдернес - родина моя,
Сказала мне родня,
Мои товарищи зовут
Рейнольд Гринлиф меня".

"Не хочешь ли, Рейнольд Гринлиф,
Остаться здесь, со мной
И стать за двадцать марок в год
Мне преданным слугой?"

"Не знаю, как мой господин, -
Ему ответил Джон.
Я рад служить тебе, когда
Меня отпустит он".

На целый год отпущен Джон
Служить с того же дня.
И сразу дал ему шериф
Хорошего коня.

Джон Маленький задумал сам
Слугой шерифа быть,
Хотя жестоко замышлял
Шерифу отомстить.

Но он сказал: "Самим Христом
Поклясться я могу,
Шериф во мне всегда найдет
Хорошего слугу!"

В четверг случилось, что шериф
Охотиться идет,
А Джон в постели был забыт,
Проспав его уход.

Без хлеба пропостился он
До половины дня.
"Когда ж, - сказал он, - эконом,
Накормишь ты меня?

Сидеть все утро натощак
Охоты больше нет,
И я прошу тебя, позволь
Сейчас мне съесть обед".

"Пока не будет господин,
Тебе ни есть, ни пить".
"А я Спасителем клянусь
Твою башку разбить!"

Но эконом не пожелал
Дослушивать речей,
На кладовую посмотрел
И запер дверь плотней.

И дал Джон Маленький ему
Такого тумака,
Что сразу вдвое перегнул
Седого старика.

Потом он вышиб дверь ногой,
Склонясь, вошел в чулан,
И сразу зля и вина
Он нацедил стакан.

"He выпьете ль и вы со мной? -
Он старику сказал. -
Меня, живи он хоть сто лет,
Никто не забывал".

Джон Маленький за пятерых
В чулане пил и ел.
На кухне толстый повар жил,
Он крепок был и смел.

"Хорош слуга, который спит
До половины дня,
А после смеет говорить
Другим: "корми меня".

Три раза после этих слов
Ударил Джона он.
"Клянусь, удары по душе, -
Сказал веселый Джон. -

Ты настоящий человек
И в этом схож со мной.
Я не уйду, покуда сил
Не смерим мы с тобой".

Джон Маленький взял острый меч,
Такой же повар взял,
Они схватились, и никто
Врагу не уступал.

В бою миль пять они прошли,
Не отклоняя глаз,
Не оцарапан ни один,
А бьются целый час.

"Клянусь, - Джон Маленький сказал, -
Отныне ты мне друг,
Я не встречал еще в борьбе
Таких умелых рук.

Хороший был бы ты стрелок.
Мы славно заживем,
Когда в зеленые леса
Отправимся вдвоем.

Две сотни марок Робин Гуд
Тебе положит в год!"
"Довольно, - повар отвечал, -
С тобой твой друг идет!"

Была оленина тотчас
На пир принесена,
И много выпили они
Хорошего вина.

И собрались они потом
В леса, где Робин Гуд.
Казалось им, что в тот же день
До вечера дойдут.

Решили взять из кладовой
Приборов дорогих.
Как ни были прочны замки,
Они сломали их.

Забрали миски и блюда,
Все, что могли достать,
Монеты, чаши, серебро
Не позабыли взять.

В посуде, взятой ими, три
И триста фунтов вес,
И к Робину они снесли
Ее в зеленый лес.

"Привет вам, добрый господин,
Господь помилуй вас".
"Джон Маленький, привет тебе,
Пришел ты в добрый час!

Привет с товарищем стрелком,
Привет обоим вам!
Какие вести принесли,
Покинув Ноттингам?"

"Тебе слугу прислал шериф
Со своего двора,
Прислал привет и триста три
С ним фунтов серебра".

"Клянусь, - воскликнул Робин Гуд, -
Я троицей святой;
Не стал бы никогда шериф
Делить добра со мной".

Тогда Джон Маленький решил
Шерифа обмануть,
Пять миль он по лесу бежал,
Пока не кончил путь.

Шерифа в зарослях нашел
По рогу и борзым,
С учтивым словом преклонил
Колено перед ним:

"Пускай, мой добрый господин,
Господь тебя хранит".
"Рейнольд Гринлиф, -сказал шериф,
Откуда путь лежит?"

"Сегодня по лесу блуждал
Я в этой стороне.
Такие видел чудеса,
Что и не снилось мне:

Зеленый пробежал олень
По зарослям густым,
И семь оленей молодых
Бежали вместе с ним.

Такие у него рога,
Что страшно и взглянуть,
Я тетиву ему вослед
Боялся натянуть".

"Такую дичь, - сказал шериф, -
Я был бы рад найти!"
"Не поленитесь, господин,
Вослед за мной идти!"

Шериф верхом, но Джон готов
Пешком идти весь день.
Завидев Гуда, молвил Джон:
"Вот, господин, олень!"

Шериф надменный был мрачней
Бессолнечного дня:
"Будь проклят ты, Рейнольд Гринлиф,
Ты обманул меня".

"Клянусь, - Джон Маленький сказал, -
На вас лежит вина:
Я, вам служа, не получал
Ни хлеба, ни вина".

Был подан ужин. На столе
Блестело серебро,
Но отказался есть шериф,
Узнав свое добро.

"Попробуй, - молвил Робин Гуд, -
Оленину мою.
За то, что Джона ты любил,
Я жизнь тебе даю".

Когда насытились они
И день стал потухать,
С шерифа Робин Гуд велел
Насильно обувь снять.

И плащ короткий, и камзол
С каймою меховой,
И дал ему зеленый плащ
Укрыться в час ночной.

А после ловким молодцам
Под деревом густым
Стать вкруг шерифа приказал
И бодрствовать над ним.

Шериф надменный ночь провел
В рубашке и штанах,
Узнал и он, как спать в лесу
На камнях и корнях.

"Шериф, - промолвил Робин Гуд, -
Будь рад словам моим:
Ведь это я хотел, чтоб ты
Под дубом спал густым".

Сказал шериф: "Я не монах,
И пусть мне принесут
Веселой Англии добро -
Я не останусь тут".

А Робин Гуд в ответ: "Ты год
Со мною будешь жить,
Тебя, заносчивый шериф,
Решил я проучить!"

Шериф воскликнул: "Если мне
Здесь спать и эту ночь,
Пусть лучше голову мою
Мне снимут с тела прочь.

Когда же пустишь ты меня
Дорогою своей,
То самым верным буду я
Из всех твоих друзей".

"Ты клятву дашь, - промолвил Гуд, -
Здесь, над моим мечом,
И на земле мне не вредить,
И на пути морском.

А если бы моих людей
Тебе пришлось встречать
И днем и ночью, поклянись
Во всем им помогать".

И снова поклялся шериф.
Идя к семье своей,
Он долго позабыть не мог,
Как спал среди камней.

Перевод Всев. Рождественского

THE FYFTH AND THE SIXTH FYTTE

РОБИН ГУД. СЭР РИЧАРД ЛИ И ШЕРИФ

Lyth and lysten, gentil men,
And herken what I shall say,
How the proud [e] sheryfe of Notyngham
Dyde crye a full fayre play;

That all the best archers of the north
Sholde come vpon a day,
And [he] that shoteth allther best
The game shall bere a way.

A ryght good arowe he shall haue,
The shaft of syluer whyte,
The hede and the feders of ryche rede golde,
In Englond is none lyke.

This than herde good Robyn,
Under his trystell-tre:
"Make you redy, ye wyght yonge men;
That shotynge wyll I se.

Whan they cam to Notyngham,
The buttes were fayre and longe;
Many was the bolde archere
That shoted with bowes stronge.

Lytell Johan and good Scatheloke
Were archers good and fre;
Lytell Much and good Reynolde,
The worste wolde they not be.

Whan they had shot aboute,
These archours fayre and good,
Euermore was the best,
For soth, Robyn Hode.

Hym was delyuered the good arowe,
For best worthy was he;
He toke the yeft so curteysly,
To grene wode wolde he.

They cryed out on Robyn Hode,
And grete homes gan they blowe:
"Wo worth the, treason!" sayd Robyn,
"Full euyl thou art to knowe.

Full many a bowe there was bent,
And arowes let they glyde;
Many a kyrtell there was rent,
And hurt many a syde.

The outlawes shot was so stronge
That no man myght them dryue,
And the proud[e] sheryfes men,
They fled away full biyue.

Robyn sawe the busshement to-broke,
In grene wode he wolde haue be;
Many an arowe there was shot
Amonge that company.

Lytell Johan was hurte full sore,
With an arowe in his kne,
That he myght neyther go nor ryde;
It was full grete pyte.

"And for the medes of my seruyce,
That I haue serued the,
Lete neuer the proude sheryf
Alyue now fynde me.

"But take out thy browne swerde,
And smyte all of my hede,
And gyue me woundes depe and wyde;
No lyfe on me be lefte."

"I wolde not that," sayd Robyn,
"Johan, that thou were slawe,
For all the golde in mery Englonde,
Though it lay now on a rawe."

Up he toke hym on his backe,
And bare hym well a myle;
Many a tyme he layd hym downe,
And shot another whyle.

Then was there a fayre castell,
A lytell within the wode;
Double-dyched it was about,
And walled, by the rode.

And there dwelled that gentyll knyght,
Syr Rychard at the Lee,
That Robyn had lent his good,
Under the grene-wode tree.

In he toke good Robyn,
And all his company:
"Welcome be thou, Robyn Hode,
Welcome arte thou to me;

"Shyt the gates, and drawe the brydge,
And let no man come in,
And arme you well, and make you redy,
And to the walles ye wynne."

Bordes were layde, and clotheswere spredde,
Redely and anone;
Robyn Hode and his mery men
To mete can they gone.

And Lytel John was hole of the arowe
That shot was in his kne,
And dyd hym streyght to Robyn Hode,
Vnder the grene-wode tree.

The shyref there fayled of Robyn Hode,
He myght not haue his pray;
Than he awayted this gentyll knyght,
Bothe by nyght and day.

Euer he wayted the gentyll knyght,
Syr Richarde at the Lee,
As he went on hankynge by the ryuer-syde,
And lete [his] haukes flee.

Toke he there this gentyll knight,
With men of armys stronge,
And led hym to Notyngham warde,
Bounde bothe fote and hande.

This harde the knyghtes wyfe,
A fayr lady and a free;
She set hir on a gode palfrey,
To grene wode anone rode she.

Whanne she cam in the forest,
Vnder the grene-wode tree,
Fonde she there Robyn Hode,
And al his fayre mene.

"Late neuer my wedded lorde
Shamefully slayne be;
He is fast bowne to Notingham warde,
For the loue of the."

Vp than sterte gode Robyn,
As man that had ben wode:
"Buske you, my mery men,
For hym that dyed on rode.

Sone there were gode bowes bent,
Mo than seuen score;
Hedge ne dyche spared they none
That was them before.

And whan they came to Notingham,
They walked in the strete;
And with the proude sherif i-wys
Sone can they mete.

"This seuen yere, by dere worthy God,
Ne yede I this fast on fote;
I make myn auowe to God, thou proude sherif,
It is nat for thy gode."

Robyn bent a full goode bowe,
An arrowe he drowe at wyll;
He hit so the proude sherife
Vpon the grounde he lay full still,

And or he myght vp aryse,
On his fete to stonde,
He smote of the sherifs hede
With his bright[e] bronde.

"Lye thou there, thou proude sherife,
Euyll mote thou cheue!
There myght no man to the truste
The whyles thou were a lyue."

His men drewe out theyr bryght swerdes,
That were so sharpe and kene,
And layde on the sheryues men,
And dryued them downe bydene.

Robyn stert to that knyght,
And cut a two his bonde,
And toke hym in his hand a bowe,
And bad hym by hym stonde.

"Leue thy hors the behynde,
And leme for to renne;
Thou shalt with me to grene wode,
Through myre, mosse, and fenne.

Давно заметил Робин Гуд,
Что дело не к добру,
Когда шериф зовет стрелков
На честную игру.

Мол, кто в далекую мишень
Вернее угодит,
Того серебряной стрелой
Шериф и наградит.

"Ну что ж, - подумал Робин Гуд, -
Одна игра не в счет.
Шериф готовит западню,
Посмотрим, чья возьмет".

Стрелки явились в Ноттингем.
Был свеж и зелен лист,
А с луга слышен шум толпы
И стрел протяжный свист.

Тут каждый показал себя,
Народом окружен.
Отважный Вилл попал в мишень,
За ним Малютка Джон.

Достойно спорили стрелки,
Хоть спор бывал и крут.
Но всех вернее попадал
Отважный Робин Гуд.

Ему достался весь почет,
Весь шум со всех сторон,
Когда стрелу из серебра
В награду принял он.

Но дал шериф условный знак.
Раздался рев рогов,
И очутился Робин Гуд
В двойном кольце врагов.

"Вовеки проклят будь, шериф!
Твой путь - обман и ложь.
Но час расплаты недалек,
От нас ты не уйдешь!"

Тут стрелы начали свистеть
Вокруг лесных стрелков.
Немало порвано плащей
У дюжих смельчаков.

Но десять стражников свалил
Десяток метких стрел,
И ускакал домой шериф,
Удрал, покуда цел.

Пробились вольные стрелки,
Двойной прорвали круг
И вместе, дружною гурьбой,
Перебежали луг.

Тут ранен был Малютка Джон.
Колено как в огне.
Не мог ни пешим он идти,
Ни ехать на коне.

"Не раз, бывало, Робин Гуд,
Сражались мы вдвоем.
Шерифу в лапы ты меня
Не отдавай живьем.

Ты для меня свой честный меч
Достанешь из ножон,
Пусть от него приму я смерть!" -
Сказал Малютка Джон.

"Ну нет, - ответил Робин Гуд, -
Тебе придется жить,
Хоть обещай к моим ногам
Всю Англию сложить".

Он Джона на спину взвалил,
И двинулся вперед,
И по пути еще не раз
Стрелял в шерифов сброд.

На замок набрели стрелки.
Был мал, но прочен он.
И свежевыкопанным рвом
Надежно окружен.

Жил в этом замке Ричард Ли.
Ему в тяжелый час
Помог деньгами Робин Гуд,
От разоренья спас.

Он в замок Робина впустил
И весь его отряд.
"Добро пожаловать, друзья!
Таким гостям я рад.

Поднимем мост, закроем вход,
И ваш потерян след.
Я щедрым пиром отплачу
За ваш лесной обед".

Они уселись пировать
И ели от души,
А поутру отряд стрелков
Исчез в лесной глуши.






Шериф от гнева поостыл,
К нему вернулась речь,
И рыцаря он приказал
В засаде подстеречь.

Был на охоте Ричард Ли,
Он сокола спускал
И на шерифовых верзил
Беспечно наскакал.

Его скрутили на земле
И подняли с земли,
И в ноттингемскую тюрьму
Под стражей увезли.

А дома рыцаря ждала
Красавица жена.
О том, что муж ее в тюрьме,
Услышала она.

Она по лестнице сошла
С тревогой на лице
И тут же поскакала в лес
На резвом жеребце.

"Скорей на помощь, Робин Гуд,
Покуда муж мой жив!
За то, что он тебе помог,
Схватил его шериф".

Тут Робин на ноги вскочил
И вынул верный рог.
"Поможем рыцарю, стрелки!
Он славно нам помог!"

Стрелки помчались что есть сил,
И запросто они
Перелетали на бегу
Канавы и плетни.

Ватагой в город Ноттингем
Вошли они - и вдруг
Им повстречался сам шериф
С отрядом дюжих слуг.

"Успел я вовремя, шериф,
Проворно я бежал,
Но было б лучше для тебя,
Чтоб мертвый я лежал".

Тут Робин меткую стрелу
Опер на тетиву,
И вот шериф, как куль с мукой,
Свалился на траву.






"Поездил вволю ты, шериф,
Попридержи-ка прыть.
Довольно грабить бедняков,
Калечить и казнить!"

Рубили вольные стрелки
Шерифовых верзил,
И вот с размаху острый меч
Последнего сразил.

Тогда отважный Робин Гуд
Повел отряд в тюрьму.
Там рыцаря он развязал
И встать помог ему.

"Верхом не езди, Ричард Ли,
Учись ходить пешком,
И станешь ты, не хуже нас,
Лихим лесным стрелком".

Перевод Игн. Ивановского

ROBIN HOOD AND GUY OF GISBORNE

РОБИН ГУД И ГАЙ ГИСБОРН

When shawes beene sheene, and shradds full fayre,
And leeues both large and longe,
Itt is merry, walking in the fayre fforrest,
To heare the small birds songe.

The woodweele sang, and wold not cease,
Amongst the leaues a lyne:
And it is by two wight yeomen,
By deare God, that I meane.



"Me thought they did mee beate and binde,
And tooke my bow mee froe;
If I bee Robin a-liue in this lande,
I 'le be wrocken on both them towe."




"Sweauens are swift, master," quoth Iohn,
"As the wind that blowes ore a hill;
Ffor if itt be neuer soe lowde this night,
To-morrow it may be still."

"Buske yee, bowne yee, my merry men all,
Ffor Iohn shall goe with mee;
For I 'le goe seeke yond wight yeomen
In greenwood where the bee."


The cast on their gowne of greene,
A shooting gone are they,
Vntill they came to the merry greenwood,
Where they had gladdest bee;
There were the ware of [a] wight yeoman,
His body leaned to a tree.



A sword and a dagger he wore by his side,
Had beene many a mans bane,
And he was cladd in his capull-hyde,
Topp, and tayle, and mayne.

"Stand you still, master," quoth Litle lohn,
"Vnder this trusty tree,
And I will goe to yond wight yeoman,
To know his meaning trulye."

"A, Iohn, by me thou setts noe store,
And that's a ffarley thinge;
How offt send I my men beffore,
And tarry my-seife behinde?

"It is noe cunning a knaue to ken,
And a man but heare him speake;
And itt were not for bursting of my bowe,
Iohn, I wold thy head breake."

But often words they breeden bale,
That parted Robin and Iohn;
Iohn is gone to Bam[e]sdale,
The gates he knowes eche one.

And when hee came to Bamesdale,
Great heauinesse there hee hadd;
He ffound two of his fellowes
Were slaine both in a slade,

And Scarlett a ffoote flyinge was,
Ouer stockes and stone,
For the sheriffe with seuen score men
Fast after him is gone.

"Yett one shoote I 'le shoote," sayes Litle lohn,
"With Crist his might and mayne;
I 'Ie make yond fellow that flyes soe fast
To be both glad and ffaine.

lohn bent vp a good veiwe bow,
And ffetteled him to shoote;
The bow was made of a tender boughe,
And fell downe to his foote.

"Woe worth thee, wicked wood," sayd Litle lohn,
"That ere thou grew on a tree!
Ffor this day thou art my bale,
My boote when thou shold bee!"

This shoote it was but looselye short,
The arrowe flew in vaine,
And it mett one of the sheriffes men;
Good William a Trent was slaine.

It had beene better for William a Trent
To hange vpon a gallowe
Then for to lye in the greenwoode,
There slaine with an arrowe.

And it is sayd, when men be mett,
Siy can doe more then three:
And they hauc tane Litle lohn,
And bound him ffast to a tree.

"Thou shalt be drawen by dale and downe," quoth the sheriffe,
"And hanged hye on a hill:"
"But thou may ffayle," qwoth Litle Iohn,
"If itt be Christs owne will."

Let vs leaue talking of Litle lohn,
For hee is bound fast to a tree,
And taike of Guy and Robin Hood,
In the green woode where they bee.

How these two yeomen together they mett,
Vnder the leaues of lyne,
To see what marchandise they made
Euen at that same time.

"Good morrow, good fellow," quoth Sir Guy;
"Good morrow, good ffellow," quoth hee;
"Methinkes by this bow thou beares in thy hand,
A good archer thou seems to bee."

"I am wilfull of my way," quoth Sir Guye,
"And of my morning tydc:"
"I 'Ie lead thee through the wood," quoth Robin,
"Good ffellow, I 'le be thy guide."

"I seeke an outlaw," quoth Sir Guye,
"Men call him Robin Hood;
I had rather meet with him vpon a day
Then forty pound of golde."

"If you tow mett, itt wold be seene whether were better
Afore yee did part awaye;
Let vs some other pastime find,
Good ffellow, I thee pray.

"Let vs some other masteryes make,
And wee will waike in the woods euen;
Wee may chance mee[t] with Robin Hoode
Att some vnsett steven."

They cutt them downe the summer shroggs
Which grew both vnder a bryar,
And sett them three score rood in twinn,
To shoote the prickes full neare.

"Leade on, good ffellow," sayd Sir Guye,
"Lead on, I doe bidd thee:"
"Nay, by my faith," quoth Robin Hood,
"The leader thou shalt bee."

The first good shoot that Robin ledd
Did not shoote an inch the pricke ffroe;
Guy was an archer good enoughe,
But he cold neere shoote soe.

The second shoote Sir Guy shott,
He shott within the garlande;
But Robin Hoode shott it better then hee,
For he cloue the good pricke-wande.

"Gods blessing on thy heart!" sayes Guye,
"Goode ffellow, thy shooting is goode;
For an thy hart be as good as thy hands,
Thou were better then Robin Hood.

"Tell me thy name, good ffellow," quoth Guy,
"Vnder the leaues of lyne:"
"Nay, by my faith," quoth good Robin,
"Till thou haue told me thine."

"I dwell by dale and downe," quoth Guye,
"And I haue done many a curst tume;
And he that calles me by my right name
Calles me Guye of good Gysborne."

"My dwelling is in the wood," sayes Robin;
"By thee I set right nought;
My name is Robin Hood of Bamesdale,
A ffellow thou has long sought."

He that had neither beene a kithe nor kin
Might haue seene a full fayre sight,
To see how together these yeomen went,
With blades both browne and bright.

To haue seene how these yeomen together foug[ht],
Two bowers of a summers day;
Itt was neither Guy nor Robin Hood
That nettled them to flye away.

Robin was reacheles on a roote,
And stumbled at that tyde,
And Guy was quicke and nimble wtth-all,
And hitt him ore the left side.

"Ah, deere Lady!" sayd Robin Hoode,
"Thou art both mother and may!
I thinke it was neuer mans destinye
To dye before his day."

Robin thought on Our Lady deere,
And soone leapt vp againe,
And thus he came with an awkwarde stroke;
Good Sir Guy hee has slayne.

He tooke Sir Guys head by the hayre,
And slicked itt on his bowes end:
"Thou hast beene traytor all thy liffe,
Which thing must haue an ende."

Robin pulled forth an Irish kniffe,
And nicked Sir Guy in the fface,
That hee was neuer on a woman borne
Cold tell who Sir Guye was.

Saies, Lye there, lye there, good Sir Guye,
And with me be not wrothe;
If thou haue had the worse stroakes at my hand,
Thou shalt haue the better cloathe.

Robin did off his gowne of greene,
Sir Guye hee did it throwe;
And hee put on that capull-hyde,
That cladd him topp to toe.

"The bowe, the arrowes, and litle home,
And with me now I 'le beare;
Ffor now I will goe to Barn[e]sdale,
To see how my men doe ffare."

Robin sett Guyes home to his mouth,
A lowd blast in it he did blow;
That beheard the sheriffe of Nottingham,
As he leaned vnder a lowe.

"Hearken! hearken!" sayd the sheriffe,
"I heard noe tydings but good;
For yonder I heare Sir Guyes home blowe,
For he hath slaine Robin Hoode.

"For yonder I heare Sir Guyes home blow,
Itt blowes soe well in tyde,
For yonder comes that wighty yeoman,
Cladd in his capull-hyde.

"Come hither, thou good Sir Guy,
Aske of mee what thou wilt haue"
"I 'le none of thy gold," sayes Robin Hood,
"Nor I 'le none of itt haue.

"But now I haue slaine the master," he sayd,
"Let me goe strike the knaue;
This is all the reward I aske,
Nor noe other will I haue."

"Thou art a madman," said the shiriffe,
"Thou sholdest haue had a knights ffee;
Seeing thy asking [hath] beene soe badd,
Well granted it shall be."

But Litle Iohn heard his master speake,
Well he knew that was his steuen;
"Now shall I be loset," quoth Litle Iohn,
"With Christs might in heauen."

But Robin hee hyed him towards Litle Iohn,
Нее thought hee wold loose him beliue;
The sheriffe and all his companye
Fast after him did driue.

"Stand abacke! stand abacke!" sayd Robin;
"Why draw you mee soe neere?
Itt was neuer the vse in our countrye
One's shrift another shold heere."

But Robin pulled forth an Irysh kniffe,
And losed lohn hand and ffoote,
And gaue him Sir Guyes bow in his hand,
And bade it be his boote.

But lohn tooke Guyes bow in his hand-
His arrowes were rawstye by the roote-;
The sherriffe saw Litle lohn draw a bow
And ffettle him to shoote.

Towards his house in Nottingam
He ffled full fast away,
And soe did all his companye,
Not one behind did stay.

But he cold neither soe fast goe,
Nor away soe fast runn,
But Litle lohn, with an arrow broade,
Did cleaue his heart in twinn.

Когда леса блестят в росе
И длинен каждый лист,
Так весело бродить в лесу
И слушать птичий свист!

Щебечет дрозд, найдя себе
Среди ветвей приют,
Так громко, что в своем лесу
Проснулся Робин Гуд.

"Клянусь, - он весело сказал,
- Мне снился славный бой;
Мне снились сильных два стрелка,
Дерущихся со мной.

Они осилили меня
И отняли мой лук.
Не будь я Робин здесь в лесу,
Коль пощажу их двух".

Джон Маленький сказал на то:
"Как быстрый ветер - сон;
Как ветер, что сегодня дул,
А завтра, где же он?"

"Скорей, веселые друзья,
Будь, Джон, и ты готов;
Иду в зеленые леса
Искать моих стрелков".

Оделись, не забыл никто
Колчан и стрелы взять,
И прочь, в зеленые леса,
Отправились стрелять.

Пришли они в зеленый лес,
На старый их лужок
И увидали, что стоит
Под деревом стрелок.

Кинжал и меч он на боку
Потрагивал своем.
Был в шкуру конскую одет
И с гривой и с хвостом.

И Джон промолвил: "Господин,
Под деревом постой,
А я один пойду к стрелку
Узнать, кто он такой".

"Ты, Джон, совсем не кладом стал,
И грусть меня берет,
Как часто, отставая сам,
Я шлю людей вперед.

Плута не хитрость узнавать,
Беседуя с плутом.
И если б мой не треснул лук,
Покаялся б ты в том".

Решили так и разошлись
И Робин Гуд, и Джон.
Джон в Бернисдель пошел, куда
Все тропы знает он.

Когда ж пришел он в Бернисдель,
Был вздох его тяжел,
Он двух товарищей своих
Убитыми нашел.

А Скарлет убегал пешком
Среди камней и пней,
Его преследовал шериф
Со стражею своей.

"Пущу стрелу я, - молвил Джон, -
Христос дает мне знак,
Шерифа я остановлю,
Чтоб не спешил он так".

И тотчас наложил стрелу
На лук свой длинный Джон,
Но был из тонкой ветки лук,
Переломился он.

"Зачем, зачем ты, злая ветвь,
На дереве росла?
Ты мне не помощь принесла,
А столько, столько зла".

Но выстрел, хоть случайным был,
Все ж даром не пропал,
Среди шерифовых людей
Вильям из Трента пал.

О, лучше б дома был Вильям,
Печалью удручен,
Чем в это утро повстречать
Стрелу, что бросил Джон.

Но уверяют, что в бою
Пять стоит больше трех.
Джон Маленький шерифом взят
И, связан, лег на мох.








Довольно занимал нас Джон.
Что ж делал Робин Гуд,
Когда к могучему стрелку
Стопы его ведут?




Промолвил Робин: "Добрый день!"
"Привет!" - сказал другой.
"Судя по луку твоему,
Стрелок ты не плохой".

"Свободен я, - сказал стрелок, -
Во времени моем!"
Ответил Робин: "Буду я
Твоим проводником".

"Я здесь изгнанника ищу,
Чье имя Робин Гуд.
Желанней встретить мне его,
Чем золотой сосуд".

"Ты встретишь Робина, стрелок,
Когда пойдешь со мной;
В зеленой роще мы сперва
Потешимся игрой.

Сперва покажем ловкость мы,
Избрав вот эту весь.
И встретится нам Робин Гуд,
Быть может, скоро здесь".

Они нарезали кустов
В лесу, где вился хмель.
И наплели из них крестов,
Стрелять желая в цель.

"Начни же, - молвил Робин Гуд, -
Начни, товарищ мой!"
"О, нет, клянусь, - ответил тот, -
Я стану за тобой".

И первый выстрел Гуда в цель
Был мимо на вершок;
Хоть ловок незнакомец был,
Но так стрелять не мог.

Своей второй стрелой стрелок
Слегка царапнул хмель,
Но Робин выпустил стрелу
И расщепляет цель.

Сказал он: "Бог тебя храни,
Стрелял ты славно тут,
И если сердце, как рука,
Тебя не лучше Гуд".

"Скажи ты имя мне свое?" -
Стрелок спросил его.
"Нет, - Робин отвечал, - пока
Не скажешь своего".

Тот молвил: "Я живу в горах,
Чтоб Робина поймать,
И кличут Гай Гисборн, когда
Хотят меня позвать".

"Живу в лесу я, - был ответ, -
Давно тебя дразня,
Я Бернисдельский Робин Гуд,
И ты искал меня".

Безродный каждый видеть мог
Усладу для очей:
Смотреть на бьющихся стрелков,
На темный блеск мечей.

На то, как бились те стрелки,
Мог два часа взирать;
Ни Робин Гуд, ни Гай Гисборн
Не думали бежать.

Но спотыкнулся Робин Гуд
О маленький пенек,
Со страшной силой Гай Гисборн
Его ударил в бок.

"Спаси меня, - воскликнул Гуд, -
Спаси, Христова Мать.
Не подобает никому
До срока умирать".

Воззвал к Марии Робин Гуд
И вновь исполнен сил,
И, сзади нанеся удар,
Он Гая уложил.

Схватил он голову врага,
Воткнул на длинный лук:
"Ты был изменником всю жизнь
И кончил быть им вдруг".

И Робин взял ирландский нож,
Лицо изрезал он;
Один узнал бы Гая, кто
Не женщиной рожден.

И молвил: "Ну, лежи, сэр Гай,
Своей судьбе будь рад;
За злой удар моей руки
Возьмешь ты мой наряд".

Он свой надел на Гая плащ,
Что зеленей листвы;
Сам конской шкурой облечен
От ног до головы.

"Твой лук, и стрелы, и трубу
Возьму с собой я вдаль,
Я навестить моих людей
Отправлюсь в Бернисдаль".

И в путь пустился Робин Гуд,
В рог Гая затрубив;
Над Джоном Маленьким склонясь,
Услышал звук шериф.

"Послушайте, - сказал шериф,
- Свершился правый суд.
Рог Гая трубит потому,
Что умер Робин Гуд.

Сегодня рано загремел
Сэр Гай Гисборна рог".
А вот и в шкуре конской сам
Подходит к ним стрелок.

"Проси, чего ты хочешь. Гай,
Я все тебе дать рад".
"Не нужно, - Робин отвечал,
- Мне никаких наград.

Повержен мною господин.
Позволь убить слугу;
И никаких других наград
Просить я не могу".

"Безумец, - отвечал шериф,
- Ты б мог богатым стать.
Но раз так мало просишь ты,
Могу ль я отказать?"

Услышал господина Джон
И понял - час настал.
"С Христовой силой в небесах
Свободен я", - сказал.

Вот к Джону, развязать его,
Нагнулся Робин Гуд,
Но только стража и шериф
Опять его возьмут.

"Ступайте, - молвил Робин Гуд, -
Подалее от глаз,
Ведь исповедь подслушивать
Не принято у нас".

Взял Робин свой ирландский нож,
Разрезал путы рук
И ног, а после Джону дал,
Как дар, сэр Гая лук.

Джон поднял лук и наложил
Стрелу на рукоять,
И это увидал шериф
И бросился бежать.

Бежал обратно в Ноттингам,
Как только мог, шериф,
И стража бросилась за ним,
Его опередив.

Но как он быстро ни бежал
И как ни прыгал он,
Стрелою в спину угодил
Ему веселый Джон.

Перевод Н. Гумилева

ROBIN HOOD AND THE CURTAL FRIAR

РОБИН ГУД И ОТЧАЯННЫЙ МОНАХ

In summer time, when leaves grow green,
And flowers are fresh and gay,
Robin Hood and his merry men
Were disposed to play.

Then some would leap, and some would run,
And some would use artillery:
"Which of you can a good bow draw,
A good archer to be?

"Which of you can kill a buck?
Or who can kill a do?
Or who can kill a hart of greece,
Five hundred foot him fro?"

Will Scadlock he kilid a buck,
And Midge he kilid a do,
And Little John kilid a hart of greece,
Five hundred foot him fro.

"God's blessing on thy heart," said Robin Hood,
"That hath shot such a shot for me;
I would ride my horse an hundred miles,
To finde one could match with thee."

That causd Will Scadlock to laugh,
He laughed full heartily:
"There lives a curtal frier in Fountains Abby
Will beat both him and thee.

"That curtal frier in Fountains Abby
Well can a strong bow draw;
He will beat you and your yeomen,
Set them all on a row."

Robin Hood took a solemn oath,
It was by Mary free,
That he would neither eat nor drink
Till the frier he did see.

Robin Hood put on his harness good,
And on his head a cap of steel,
Broad sword and buckler by his side,
And they became him weel.

He took his bow into his hand,
It was made of a trusty tree,
With a sheaf of arrows at his belt,
To the Fountains Dale went he.

And comming unto Fountains Dale,
No further would he ride;
There was he aware of a curtal frier,
Walking by the water-side.

The fryer had on a harniss good,
And on his head a cap of steel,
Broad sword and buckler by his side,
And they became him weel.

Robin Hood lighted off his horse,
And tied him to a thorn:
"Carry me over the water, thou curtal frier,
Or else thy life's forlorn."

The frier took Robin Hood on his back,
Deep water he did bestride,
And spake neither good word nor bad,
Till he came at the other side.

Lightly leapt Robin Hood off the friers back;
The frier said to him again,
Carry me over this water, fine fellow,
Or it shall breed thy pain.

Robin Hood took the frier on 's back,
Deep water he did bestride,
And spake neither good word nor bad,
Till he came at the other side.

Lightly leapt the fryer off Robin Hoods back;
Robin Hood said to him again,
Carry me over this water, thou curtal frier,
Or it shall breed thy pain.

The frier took Robin Hood on 's back again,
And slept up to the knee;
Till he came at the middle stream,
Neither good nor bad spake he.

And coming to the middle stream,
There he threw Robin in:
"And chuse thee, chuse thee, fine fellow,
Whether thou wilt sink or swim."

Robin Hood swam to a bush of broom,
The frier to a wicker wand;
Bold Robin Hood is gone to shore,
And took his bow in hand.

One of his best arrows under his belt
To the frier he let flye;
The curtal frier, with his steel buckler,
He put that arrow by.

"Shoot on, shoot on, thou fine fellow,
Shoot on as thou hast begun;
If thou shoot here a summers day,
Thy mark I will not shun."

Robin Hood shot passing well,
Till his arrows all were gone;
They took their swords and steel bucklers,
And fought with might and maine;

From ten oth' clock that day,
Till four ith' afternoon:
Then Robin Hood came to his knees,
Of the frier to beg a boon.

"A boon, a boon, thou curtal frier,
I beg it on my knee;
Give me leave to set my horn to my mouth,
And to blow blasts three."

"That will I do," said the curtal frier,
"Of thy blasts I have no doubt;
I hope thou 'lt blow so passing well
Till both thy eyes fall out."

Robin Hood set his horn to his mouth,
He blew but blasts three;
Half a hundred yeomen, with bows bent,
Came raking over the lee.

"Whose men are these," said the frier,
"That come so hastily?"
"These men are mine," said Robin Hood;
"Frier, what is that to thee?"

"A boon, a boon," said the curtal frier,
"The like I gave to thee;
Give me leave to set my fist to my mouth,
And to whute whutes three."

"That will I do," said Robin Hood,
"Or else I were to blame;
Three whutes in a friers fist
Would make me glad and fain."

The frier he set his fist to his mouth,
And whuted whutes three;
Half a hundred good ban-dogs
Came running the frier unto.

"Here 's for every man of thine a dog,
And I my self for thee:"
"Nay, by my faith," quoth Robin Hood,
"Frier, that may not be."

Two dogs at once to Robin Hood did go,
The one behind, the other before;
Robin Hoods mantle of Lincoln green
Off from his back they tore.

And whether his men shot east or west,
Or they shot north or south,
The curtal dogs, so taught they were,
They kept their arrows in their mouth.

"Take up thy dogs," said Little John,
"Frier, at my bidding be;"
"Whose man art thou," said the curtal frier,
"Comes here to prate with me?"

"I am Little John, Robin Hoods man,
Frier, I will not lie;
If thou take not up thy dogs soon,
I 'le take up them and thee."

Little John had a bow in his hand,
He shot with might and main;
Soon half a score of the friers dogs
Lay dead upon the plain.

"Hold thy hand, good fellow," said the curtal frier,
"Thy master and I will agree;
And we will have new orders taken,
With all the haste that may be."

"If thou wilt forsake fair Fountains Dale,
And Fountains Abby free,
Every Sunday throughout the year,
A noble shall be thy fee.

"And every holy day throughout the year,
Changed shall thy garment be,
If thou wilt go to fair Nottingham,
And there remain with me."

This curtal frier had kept Fountains Dale
Seven long years or more;
There was neither knight, lord, nor earl
Could make him yield before.

Прекрасной летнею порой
Стрелки сошлись в бору
И, чтобы силы испытать,
Затеяли игру.

Тут начался проворный бег
И ловкие прыжки.
"Посмотрим, - Робин Гуд сказал, -
Какие вы стрелки.

Кто первый молодую лань
В густом лесу найдет?
Кто первый за пятьсот шагов
В оленя попадет?"

Вилл Скедлок в заросли нырнул,
Вернулся с ланью он.
В оленя за пятьсот шагов
Попал Малютка Джон.

"Вот это редкостный стрелок! -
Воскликнул Робин Гуд. -
К такому съездить за сто миль
Мне было бы не в труд".

Вовсю смеется храбрый Вилл,
Хохочет от души:
"Получше знаю я стрелка,
Мой Робин, не спеши.

Живет отчаянный монах
В аббатстве за рекой,
И он любого превзойдет
И глазом,и рукой".

Решил отважный Робин Гуд
Округу обскакать.
Поклялся он не пить, не есть-
Монаха отыскать.



Собрал он стрелы, поднял лук
И тут же, налегке
Вскочил на резвого коня
И поскакал к реке.




К воде спустился Робин Гуд,
Где был удобный брод.
Глядит - приземистый монах
По берегу идет.

На голове железный шлем
Издалека блестит.
У пояса короткий меч,
В руке тяжелый щит.

На землю спрыгнул Робин Гуд
И привязал коня.
"А ну-ка, пастырь, через брод
Перенеси меня!"

Монах под Робина подлез
(А Робин был тяжел).
Монах молчал, покуда вброд
Реки не перешел.

Он Робин Гуда перенес,
Но только спрыгнул тот,
Монах сказал: "Неси меня
Обратно через брод!"

Понес монаха Робин Гуд
(А был монах тяжел).
И молча, с ношей на плечах,
Он реку перешел.

Монаха Робин перенес,
Но только спрыгнул тот,
Как Робин крикнул: "Эй, тащи
Обратно через брод!"

Подлез под Робина монах,
Чтобы назад нести.
По пояс в воду он зашел
И стал на полпути.

И тут он Робина свалил,
Швырнул его в поток:
"А ну, приятель, не ленись,
Барахтайся, стрелок!"

На берег выплыл Робин Гуд
И вылез на траву.
И, осмотрев свой верный лук,
Проверил тетиву.

Он выбрал лучшую стрелу,
Она не пощадит.
Но отразил ее монах,
Успел подставить щит.

"Стреляй, стреляй, лихой стрелок,
Ей-ей, прицел хорош.
Трудись хоть целый летний день,
В меня не попадешь!"

Но вот последнюю стрелу
Отбил щитом монах.
Они сошлись лицом к лицу
Поспорить на мечах.

И целых шесть часов подряд
Рубились что есть сил,
И на коленях Робин Гуд
Пощады запросил.

"Пощады, доблестный монах!
Вконец я изнемог.
Позволь мне только протрубить
Вот в этот старый рог".

"Труби, - сказал ему монах, -
Подумаешь, гроза.
Труби, покуда у тебя
Не вылезут глаза!"

Три раза Робин протрубил,
И вмиг на этот зов
Примчалось из лесу к реке
Полсотни молодцов.

"А чьи стрелки, - спросил монах, -
Торопятся сюда?"
"Мои, - ответил Робин Гуд, -
Но это не беда".

"Пощады, доблестный стрелок!
Ведь я тебе не враг.
Позволь мне только просвистеть
Вот в этот мой кулак".

"Свисти, - ответил Робин Гуд, -
Коль руки коротки.
И впрямь,почаще бы попы
Свистели в кулаки!"

Три раза просвистел монах,
И вмиг на этот зов
Примчалось из лесу к реке
Полсотни злобных псов.

"Собаки справятся с людьми,
А я, дружок, с тобой".
"О нет, - ответил Робин Гуд, -
К чему нам этот бой?"

Но сразу два огромных пса
Помчались на него,
И псы напали на стрелков,
Один на одного.

Стрелки пускали тучи стрел,
Но не могли попасть:
Лихие псы, вертясь волчком,
Ловили стрелы в пасть.

"Монах, - сказал Малютка Джон, -
Ты псов-то усмири".
"Сперва скажи, кто ты таков,
Тогда и говори".

"Малютка Джон меня зовут,
Я Робину служу,
И если псов не усмиришь,
Я сам их уложу".

Десяток длинных метких стрел
Пустил Малютка Джон,
И разом лег десяток псов,
Как громом поражен.

"Постой, стрелок! - кричит монах. -
Пора кончать игру!
Давайте этот славный спор
Окончим подобру.

По воскресеньям вы ко мне
Сходитесь пировать,
Но обещайте монастырь
Ни в чем не задевать.

Я вам отсыплю золотых,
Сошью любой наряд.
Хоть год живите у меня,
Я буду только рад".

С тех пор в аббатстве за рекой,
В крутых его стенах,
Был у стрелков надежный друг,
Отчаянный монах.

Перевод Игн. Ивановского

ROBIN HOOD'S GOLDEN PRIZE

РОБИН ГУД МОЛИТСЯ БОГУ

I have heard talk of bold Robin Hood,
And of brave Little John,
Of Fryer Tuck, and Will Scarlet,
Loxley, and Maid Marion.

But such a tale as this before
I think there was never none;
For Robin Hood disguised himself,
And to the wood is gone.

Like to a fryer, bold Robin Hood
Was accoutered in his array;
With hood, gown, beads and crucifix,
He past upon the way.

He had not gone [past] miles two or three,
But it was his chance to spy
Two lusty priests, clad all in black,
Come riding gallantly.

"Benedicete," then said Robin Hood,
"Some pitty on me take;
Cross you my hand with a silver groat,
For Our dear Ladies sake.

"For I have been wandring all this day,
And nothing could I get;
Not so much as one poor cup of drink,
Nor bit of bread to eat."

"Now, by my holydame," the priests repli'd,
"We never a peny have;
For we this morning have been robd,
And could no mony save."

"I am much afraid," said bold Robin Hood,
"That you both do tell a lye;
And now before that you go hence,
I am resolvd to try."

When as the priests heard him say so,
Then they rode away amain;
But Robin Hood betook him to his heels,
And soon overtook them again.

Then Robin Hood laid hold of them both,
And pulld them down from their horse:
"O spare us, fryer!" the priests cry'd out,
"On us have some remorse!"

"You said you had no mony," quoth he,
"Wherefore, without delay,
We three will fall down on our knees,
And for mony we will pray."

The priests they could not him gainsay,
But down they kneeled with speed;
"Send us, O send us," then quoth they,
"Some mony to serve our need."

The priests did pray with mournful chear,
Sometimes their hands did wring,
Sometimes they wept and cried aloud,
Whilst Robin did merrily sing.

When they had been praying an hours space,
The priests did still lament;
Then quoth bold Robin, Now let's see
What mony heaven hath us sent.

We will be sharers now all alike
Of the mony that we have;
And there is never a one of us
That his fellows shall deceive.

The priests their hands in their pockets put,
But mony would find none:
"We 'l search our selves," said Robin Hood,
"Each other, one by one."

Then Robin Hood took pains to search them both,
And he found good store of gold;
Five hundred peeces presently
Vpon the grass was told.

"Here is a brave show," said Robin Hood,
"Such store of gold to see,
And you shall each one have a part,
Cause you prayed so heartily."

He gave them fifty pound a-peece,
And the rest for himself did keep;
The priests durst not speak one word,
But they sighed wondrous deep.

With that the priests rose up from their knees,
Thinking to have parted so;
"Nay, stay," said Robin Hood, "one thing more
I have to say ere you go.

"You shall be sworn," said bold Robin Hood,
"Vpon this holy grass,
That you will never tell lies again,
Which way soever you pass.

"The second oath that you here must take,
All the days of your lives
You never shall tempt maids to sin,
Nor lye with other mens wives.

"The last oath you shall take, it is this,
Be charitable to the poor;
Say you have met with a holy fryer,
And I desire no more."

He set them upon their horses again,
And away then they did ride;
And hee returnd to the merry green-wood,
With great joy, mirth and pride.

В лесах скрывался Робин Гуд,
А с ним Малютка Джон,
Вилл Скарлет, Тук, Аллан Э-Дейл
И леди Марион.

Теперь послушайте рассказ.
Однажды, говорят,
Переоделся Робин Гуд
В монашеский наряд.

Надел он черный капюшон,
Повесил крест на грудь,
А сверху четки нацепил
И вышел в дальний путь.

И мили Робин не прошел,
Как вдруг в лесу глухом
Он двух монахов повстречал,
Гарцующих верхом.

"Подайте брату во Христе, -
Заохал Робин Гуд.-
Тому, кто нищим подает,
На небе воздадут.

Я ничего не ел с утра,
Уж больно сбор плохой.
Ни кружки кислого вина,
Ни корочки сухой".

"Не жаль для ближнего монет, -
Монахи говорят. -
Но нас ограбил Робин Гуд,
Мы сами нищи, брат".

"На шее крест у вас, попы,
А ложь на языке.
Придется, видно, вам помочь
Порыться в кошельке!"

Попы свернули на тропу,
Чтоб ускакать по ней,
Но Робин Гуд одним прыжком
Перехватил коней.

Он сбил монахов на траву
И надавал пинков.
"Ах, отпусти нас, добрый брат,
Не мучай бедняков".

"Выходит, все мы бедняки,
Бедняк на бедняке?
Ну что ж, помолимся втроем
О толстом кошельке".

И на коленях два попа
Взывали к небесам:
"Пошли нам, боже, золотых,
А сколько, знаешь сам!"

Ломали руки два попа
И охали, молясь,
А Робин песни распевал,
Над оханьем смеясь.

Попы молились битый час,
Устали вздор молоть.
Сказал им Робин: "Поглядим,
Что вам послал господь.

Разделим деньги на троих,
И отправляйтесь в путь.
Не дай нам бог при дележе
Друг друга обмануть".

Ни пенса не нашли попы,
Хотели ехать прочь.
"Ну, нет, - сказал им Робин Гуд, -
Придется вам помочь".

И тут господни чудеса
Свершились наяву:
Пятьсот блестящих золотых
Посыпались в траву.

"Ого! - воскликнул Робин Гуд. -
Вот это барыши!
Видать, что вы, мои отцы,
Молились от души.

Берите сотню золотых,
Вам нынче повезло!"
И встали на ноги попы,
Вздыхая тяжело.

Поднялись на ноги попы
И думали,уйдут.
"Еще не кончен разговор, -
Сказал им Робин Гуд, -

И на моем святом кресте
Я клятву с вас возьму
Не лгать до гробовой доски
Нигде и никому.

Девиц в пути не соблазнять,
Не тронуть ни одной,
И уж, конечно, никогда
Не спать с чужой женой.

А встретив нищего в пути,
Тотчас сойти с коня
И бросить пригоршню монет,
За вас и за меня".

Монахам он привел коней
И сесть на них помог,
А сам отправился бродить
В чащобах у дорог.

Перевод Игн. Ивановского

ROBIN HOOD AND THE MONK

РОБИН ГУД И КОВАРНЫЙ МОНАХ

Robyn goes to Notyngham,
Hym seife momyng allone,
And Litull John to mery Scherwode,
The pathes he knew ilkone.

He gos in to Seynt Mary chirch,
And kneled down before the rode;
Alle that e'er were the chirch within
Beheld wel Robyn Hode.

Beside hym stod a gret-hedid munke,
I pray to God woo he be!
Fful sone he knew gode Robyn,
As sone as he hym se.

Out at the durre he ran,
Fful sone and anon;
Alle the yatis of Notyngham
He made to be sparred euerychon.

"Rise up," he seid, "thou prowde Schereff,
Buske the and make the bowne;
I have spyed the Kynggis felon,
Fforsothe he is in this town.

"This traytur name is Robyn Hode,
Under the grene-wode lynde;
He robbyt me onys of a hundred pound,
Hit shalle never out of my mynde."

Up then rose this prowde Schereff,
And radly made hym yare;
Many was the moder son
To the kyrk with hym can fare.

In at the durres thei throly thrast,
With staves ful gode wone;
"Alas, alas!" seid Robyn Hode,
"Now mysse I Litull John."

But Robyn toke out a two-hond sworde,
That hangit down be his kne;
Ther as the Schereff and his men stode thyckust,
Thethurwarde wolde he.

Thryes thorowout them he ran then,
Forsothe as I yow sey,
And woundyt mony a moder son,
And twelve he slew that day.

His sworde upon the Schereff hed
Sertanly he brake in two;
"The smyth that the made," seid Robyn,
"I pray to God wyrke hym woo!

"Ffor now am I weppynlesse," seid Robyn,
"Alasse! agayn my wylle;
But if I may fle these traytors fro,
I wot thei wil me kyll."

Litull John stode at a wyndow in the momyng,
And lokid forth at a stage;
He was war wher the munke came ridyng,
And with hym a litul page.

"Be my feith," seid Litull John to Moch,
"I can the tel tithyngus gode;
I se wher the monke cumys rydyng,
I know hym be his wyde hode."

"Ffro whens come ye?" seid Litull John,
"Tel us tithyngus, I yow pray,
Off a false owtlay, callid Robyn Hode,
Was takyn yisterday.

"He robbyt me and my felowes bothe
Of twenti marke in serten;
If that false owtlay be takyn,
Ffor sothe we wolde be fayn."

"So did he me," seid the monke, .
"Of a hundred pound and more;
I layde furst hande hym apon,
Ye may thonke me therfore."

"I pray God thanke you," seid Litull John,
"And we wil when we may;
We wil go with you, with your leve,
And bryng yow on your way.

"Ffor Robyn Hode base many a wilde felow,
I tell you in certen;
If thei wist ye rode this way,
In feith ye shulde be slayn."

As thei went talking be the way,
The munke and Litull John,
John toke the munkis horse be the hede,
Fful sone and anon.

John toke the munkis horse be the hed,
Fforsothe as I yow say;
So did Much the litull page,
Ffor he shulde not scape away.

Litull John was sore agrevyd,
And drew owt his swerde in hye;
This munke saw he shulde be ded,
Lowd mercy can he crye.

Whan John came to Notyngham
The yatis were sparred ychon;
John callid up the porter,
He answerid sone anon.

"What is the cause," seid Litull John,
"Thou sparris the yates so fast?"-
"Because of Robyn Hode," seid the porter,
"In depe prison is cast.

Whan the Scheref saw the Kyngus seell,
He did of his hode anon:
"Wher is the munke that bare the letturs?"
He seid to Litull John.

The Scheref made John gode chere,
And gaf hym wyne of the best;
At nyght thei went to her bedde,
And every man to his rest.

When the Scheref was on slepe,
Dronken of wyne and ale,
Litull John and Moch forsothe
Toke the way unto the jale.

The porter rose anon sertan,
As sone as he herd John calle;
Litull John was redy with a swerd,
And bare hym to the walle.

"Now wil I be porter," seid Litull John,
"And take the keyes in honde:"
He toke the way to Robyn Hode,
And sone he hym unbonde.

He gaf hym a gode swerd in his hond,
His hed therwith for to kepe,
And ther as the walle was lowyst
Anon down can thei lepe.

Be that the cok began to crow,
The day began to spryng,
The Scheref fond the jaylier ded;
The comyn bell made he ryng.

He made a crye thoroout al the town,
Wheder he be yoman or knave,
That cowthe bryng hym Robyn Hode
His warison he shuld have.

The Scheref made to seke Notyngham,
Bothe be strete and stye,
And Robyn was in mery Scherwode,
As light as lef on lynde.

Однажды Робин в Нотингем
Пустился поутру,
А между тем Малютка Джон
Бродил в густом бору.

Дошел до церкви Робин Гуд,
Вступил под гулкий свод,
И весь народ его узнал,
Но промолчал народ.

Стоял в толпе седой монах
(Да будет проклят он!).
Он тоже Робина узнал
И тихо вышел вон.

Бегом к воротам городским
Пустился он, как мог.
Велел ворота затворить,
Закрыть их на замок.

"Не спи, шериф, вставай, шериф, 
Бери свой длинный меч!
Мне Робин Гуда самого
Случилось подстеречь.

Давно я Робина искал
И вот дождался дня.
Когда-то сотню золотых
Он отнял у меня".

С постели мигом встал шериф.
Спросонья был он зол
И к церкви множество стрелков
По городу повел.

Под гулкий свод вбежал шериф,
Стрелки вбежали вслед.
"А жаль, - подумал Робин Гуд, -
Малютки Джона нет!"

И начал он двуручный меч
Крутить вокруг себя
И с ним по церкви заплясал,
Без промаха рубя.

Он трижды церковь очищал,
Рубил врагов сплеча,
Двенадцать воинов свалил
Ударами меча.

О шлем шерифа зазвенел
И обломился меч.
"Да будет проклят наш кузнец,
Ни встать ему, ни лечь!

На сотню луков и мечей
Не выйдешь с кулаком,
Хороший меч не отразишь
Обломанным клинком!"

Малютка Джон издалека
Услышал стук копыт.
Кривой монах трусит рысцой,
За ним слуга трусит.

"Гляди-ка, Мач, никак монах?-
Сказал Малютка Джон. -
За милю добрую видать
Широкий капюшон.

Откуда едешь ты, отец?
Что люди говорят?
Слыхать, попался Робин Гуд,
Живьем разбойник взят.

Мне тоже толстый кошелек
Отдать пришлось ему,
И я скажу, что поделом
Посажен он в тюрьму".

"Я Робин Гуда подстерег, -
Монах ему в ответ. -
Скажи спасибо мне, стрелок,
Угрозы больше нет".

"И все же лесу ты не верь,
Уж мне-то он знаком.
Позволь мне быть, святой отец
Твоим проводником.

В лесной глуши своих людей
Оставил Робин Гуд,
И если будешь ты один,
Они тебя убьют!"

Недолго шел Малютка Джон.
У первого же пня
Он взял монаха за плечо
И под уздцы - коня.

А в это время дюжий Мач
Перехватил слугу,
Чтоб тот к шерифу не удрал,
Заклятому врагу.

Тут над монахом острый меч
Малютка Джон занес,
И за предательство свое
Монах погиб как пес.

А в Нотингеме в этот день
Ворота на замке.
Привратник дремлет на стене
С большим ключом в руке.

"Никак в осаде Нотингем?" -
Спросил Малютка Джон.
"Сегодня утром Робин Гуд
В темницу заточен".






Шериф приветствовал гостей,
Велел подать вина
И скоро громко захрапел,
Напившись допьяна.

Когда весь дом его уснул
И город спал во тьме,
Малютка Джон и дюжий Мач
Отправились к тюрьме.

Тюремщик выбежал на стук
И стражей пригрозил,
Но Джон пронзил его мечом
И к стенке пригвоздил.

"Я сам тюремщик хоть куда!" -
Малютка Джон сказал
И, Робин Гуда отыскав,
Веревки развязал.

Они успели до зари
В тревожной тишине
Пониже место отыскать
На городской стене.

Но вот запели петухи
Один другому в лад,
Стрелки тюремщика нашли,
Ударили в набат.

Шериф с испугу обещал
И золото, и скот
Тому, кто Робина к нему
Живого приведет.

Он сам под грохот, шум и звон 
Объехал город вскачь,
Но скрылись в чаще Робин Гуд,
Малютка Джон и Мач.

Перевод Игн. Ивановского