Кудруна

Это книга о Кудруне

ω ω ω ω ω ω ω ω ω ω ω ω ω ω ω ω ω ω ω ω ω ω ω ω ω ω ω ω ω ω ω ω ω ω ω ω ω ω ω ω ω ω ω ω ω ω ω ω

I авентюра

Там, где лежит у моря ирландская земля,
Жил Зигебанд отважный, сын Гере-короля,
Владетельная Ута, как звали мать героя,
Была под стать супругу умом, добротой и красою.

Подвластны были Гере, как то известно всем,
Князей поместных лены — число их было семь,
Там тысячи отважных пошли б в огонь и в воду
За честь его и земли, служа королевскому роду.

Стал молодой наследник являться ко двору,
Он ратную науку усвоил, как игру,
Метал колье с наскока, умел щитом прикрыться,
При встрече с супостатом все это могло пригодиться.

Став скоро юным мужем, он мог носить доспех,
И рыцарским оружьем владел он лучше всех,
Внушая восхищенье и молодым и старым.
На праздные забавы не тратил он времени даром.

Негаданно скончался король, его отец.
Ведь даже самых знатных, к несчастью, ждет конец,
Об этом их надгробья напоминают немо,
И к неизбежной смерти должны приготовиться все мы.

Пришлось достойной Уте во вдовье кресло сесть,
И править ей по сути сын предоставил честь,
Он сам еще нимало не думал в брак вступать
И это огорчало его благородную мать.

Учила сына Ута: «При молодой жене
Счастливей будет житься тебе и всей стране,
Смягчится наше горе, и дни печали минут,
Блаженство и веселье с любимой тебя не покинут».

Уже без недовольства наследник слушал мать
И порешил посольство в Норвегию послать,
К той, что была знатнейшей, славнейшей королевой,
И верные вассалы сосватали юношу с девой.

Их скоро обвенчали, как сказывают нам,
С невестой отъезжала толпа прекрасных дам,
Семьсот бойцов шотландских с ней ехали к тому же,
Охотно отправляясь в страну ее юного мужа.

Невесте подобает прибыть с почетной свитой,
Как учит королевский обычай не забытый.
Что любопытных было! Они заполонили
Все улицы в округе на три с половиною мили.

И вдоль большой дороги повытоптали в прах
Нескошенные травы с цветами на лугах.
Был май, когда на ветках все почки распускались
И птицы звонкой песней в зеленом лесу заливались.

Скакали вместе с ними веселые пажи
И слуги молодые. Поклажу госпожи
Тащили сотни мулов, нагруженных приданым,
Сокровищами девы и платьем ее златотканым.

Дул с моря свежий ветер, указывая цель,
Он с запада привел их к границе двух земель,
Там встретили радушно прекрасную невесту,
И в самом лучшем доме герой приготовил ей место.

В честь благородной дамы был дан потешный бой,
Мужи сражались рьяно, а после всей гурьбой
В черту владений Гере невесту отвели,
Где стать ей предстояло владычицей этой земли.

И рыцари, и жены в пути служили ей.
Богатые попоны их резвых лошадей,
Спадая на копыта, касались буйных трав,
Ах, как герой гордился, такую супругу избрав!

Когда поцеловал он красавицу свою,
В их честь опять смешались дружинники в бою,
Где двум не разминуться, и раз от разу жарче —
Навершье о навершье — сшибались их звонкие тарчи.

А на другое утро герой послал гонца
Предупредить вассалов покойного отца,
Что он короноваться к ним едет вместе с девой.
Норвеженка позднее им доброй была королевой.

Что он ее достоин, оспаривала знать:
«Венчанной девой воин не может обладать,
Пускай сперва получит он от князей корону!»
Призвав родню на помощь, осилил он эту препону.

Пятьсот ирландцев смелых во цвете юных лет
С ним принесли совместно свой рыцарский обет.
Нарядов, добрых коней — всего у них хватало,
Своей высокой чести король не унизил нимало.

Он правил королевством счастливых много дней.
Не посрамивши чести и доблести своей,
Судил неправых строго, был беднякам защитой,
Повелевал без гнева, и воин он был знаменитый.

Платили земледельцы оброк ему сполна,
И так добросердечна была его жена,
Что если б тридцать княжеств достались ей в удел.
Все тридцать раздала бы для добрых и памятных дел.

Когда прошли три года, господь послал им сына,
Устроили младенцу богатые крестины
И дали имя Хаген, и так он после звался
И в памяти живущих в старинных преданиях остался.

И девушки, и жены над ним кружились роем.
«Коль он в отца удался, так вырастет героем», —
Наследника лелея, твердили то и дело,
А мать с отцом гордились, любили его без предела.

Семь лет ему сравнялось. Дни мирно протекали.
Уж на руки нередко его герои брали.
К мужам тянулся Хаген, а женщин он дичился.
(Он был похищен вскоре, надолго с родней разлучился.)

Когда ему случалось рассматривать доспех,
Он не просил у старших себе других утех,
Как натянуть кольчугу и шлем надеть, и шпоры.
Забыть забавы эти, однако, пришлось ему скоро.

Раз на крыльце высоком сидел король-отец,
Под деревом кедровым, у входа во дворец.
Жена ему сказала: «Снискали мы почет,
Одна печаль, не скрою, давно мое сердце гнетет».

Он молвил: «Объясни же, чем ты удручена».
«Я слишком редко вижу, — ответила она, —
Тебя в кругу героев, как подобает смелым.
Вот отчего скорблю я, белою душою и телом».

И Зигебанд ответил высокородной даме:
«Так где мне появляться с моими храбрецами?
Раз ты того желаешь, то надоумь советом,
Я сил не пожалею, ты только скажи мне об этом».

«Богаты мы, — сказала супруга короля, —
У нас без счета замков, не меряна земля,
Что серебра, что злата, каменьев всевозможных!
Но полно! Их значенье в судьбе человека ничтожно!

Когда в стране шотландской я девушкой жила, —
Не гневайтесь, что речь я об этом завела, —
Там пышные турниры на весь гремели свет,
Венчая смелых славой. В Ирландии этого нет.

Правитель настоящий, богатый, именитый,
Являться должен чаще к народу с пышной свитой,
На бугурте пристало отряд ему возглавить,
Чтоб и себя украсить, и род свой в потомстве прославить.

Прямого благородства князьям недостает,
Когда своим богатствам они теряют счет,
А с воинами медлят доходами делиться.
Израненным в походах, как бедным бойцам исцелиться?»

Муж молвил: «Вы смеетесь над нами, госпожа,
Но обещаю, руку на сердце положа,
Что ревностно исполню все требования долга.
Вам вежеству отныне учить нас придется недолго».

Сказала королева: «Велите же князьям
Прислать казну и платья, а я к своим друзьям
Глашатая отправлю, сказать о вашей воле.
Пускай родня приедет, мы здесь не соскучимся боле».

«Охотно соглашаюсь, — сказал король жене, —
Как предки поступали, так следует и мне.
Устроим торжество мы, раз госпожа желает,
Мои и ваши гости пускай во дворец приезжают».

Супруга заключила: «А я наряды дам,
Чтоб разоделись пышно шестьсот прекрасных дам
И шестьдесят четыре прекрасные девицы».
Правитель не замедлил с любимой женой согласиться.

И вот, назначив праздник, король скрепил решенье,
В осьмнадцать дней отправив всем близким приглашенье
В Ирландию явиться весною благодатной,
Коль будет им угодно игрою потешиться ратной.

Столы велел он ставить для гостьбы предстоящей,
Как сказывают, бревна пришлось везти из чащи,
И кравчим, и дворецким хлопот хватало вволю,
Чтоб место приготовить для всех приглашенных к застолью.

Зима пошла на убыль, повеяло весною,
Со всех сторон съезжаться тут начали герои,
Покамест не собралось из всех владений ленных
За восемьдесят тысяч в том замке бойцов соплеменных.

Из королевских комнат одежду принесли,
Чтоб все принарядиться на празднество могли,
Потом коней ирландских король изволил дать им,
А женщин королева богатым украсила платьем.

До тысячи прекрасных девиц и знатных жен
Подарки получили, достойные княжен,
К лицу им были ленты, шелка и самоцветы,
В наряднейшие платья красавицы были одеты.

Всяк получил одежду из королевских рук.
Приплясывали кони на поводу у слуг,
Пажи щитов и копий нагромоздили гору.
Всем этим королева в окно любовалась в ту пору.

Начать героям бугурт правитель повелел,
Там скоро блеск их шлемов от крови потускнел,
Прославленные дамы сидели, жадно глядя,
Как смельчаки сражались и каждый стремился к награде.

Шел час, другой и третий, а жаркий бой все длился,
Король перед гостями в доспехах появился,
Чем царственной супруги он вызвал одобренье,
На них глядевшей сверху из башенки в эти мгновения.

Он бился на турнире и сделал это так,
Как смелым подобает, а после подал знак,
Чтоб дорогие гости от многотрудной брани
Со славой отдохнули, и дам проводил он в собрание.

Прекрасная хозяйка приветствовала их,
Равно взыскала лаской и близких, и чужих,
Здесь каждый был замечен и Утой был одарен,
И благородной Уте был каждый за то благодарен.

Воители уселись вблизи прекрасных дам,
Нрав добрый государя известен был гостям,
Всех милостью дарил он за тем веселым пиром,
А к вечеру герои опять развлекались турниром.

Так продолжался праздник все девять дней подряд,
Чтил Зигебанд обычай и рыцарский обряд,
Певцы — народ бродячий — стараться были рады,
Гостей увеселяя, они ожидали награды.

Там трубы и тромбоны гремели, словно гром,
А флейты и свирели звенели серебром,
Звучанье арф и скрипок сопровождало пенье.
И много новых платьев певцы получили за рвенье.

Настал и день десятый. Но тут – внимайте диву! —
Все обернулось горем, что началось счастливо.
Пошли дела такие, что сгинуло веселье.
Им сладко пировалось, да горьким их было похмелье.

Когда король беспечно с гостями восседал,
Явился некий шпильман к ним в пиршественный зал,
И — кто бы мог подумать!— он всех затмил игрою,
Князья ему внимали, дивились искусству герои.

С гостями веселиться еще был Хаген мал,
С пригожею девицей он за руку гулял,
Их опекали жены и многие из знати,
Что по родству и дружбе приставлены были к дитяти.

Из дома раздавался в то время громкий смех,
Как будто ликованье там охватило всех.
Наставники и жены, внимая кликам звонким,
Приблизились к чертогу, оставив девицу с ребенком.

Несчастье Зигебанда уже стучалось в дверь,
Беда подстерегала их с Утою теперь:
Отправил злобный дьявол к ним своего посланца;
Всех охватило горе тогда во владеньях ирландца.

То дикий гриф внезапно к ним налетел, как ворог,
И тот, кто Зигебанду был больше жизни дорог,
Его заставил плакать. И вот тому причина:
Свирепый гриф из дома унес королевского сына.

Ложилась тень на землю от распростертых крыл,
Как будто бы от тучи. Был хищник полон сил,
В пылу веселья люди не замечали птицу,
Наедине с ребенком оставила свита девицу.

От взмаха сильных крыльев клонило долу лес.
Как увидала дева, что гриф летит с небес,
Покинула питомца, пустилась прочь оттуда.
Так странно все случилось, что счесть это можно за чудо.

Гриф ринулся на землю, ребенка ухватил
Огромными когтями и перья распустил
В свирепой, лютой злобе — и это было явным.
Пришлось дитя оплакать героям отважным и славным.

Зашелся мальчик криком, терпя немалый страх,
Он поднят был на небо, качался в облаках,
С противным ветром споря, гриф спрятался за тучей.
В тот день оплакал сына правитель ирландцев могучий.

Друзья делили горе несчастного отца,
В предвиденье для сына ужасного конца
Родные погрузились в глубокую печаль.
Всем добрым людям было прекрасного мальчика жаль.

Тревогой неподдельной охвачен был любой,
И праздник прекратился до срока сам собой,
Его своим злодейством вспугнул свирепый гриф.
Все начали прощаться, глубокую скорбь затаив.

Хозяин горько плакал, залив слезами грудь.
Его супруга кротко решилась упрекнуть:
«Не сетуйте напрасно, не вечен человек,
На то господня воля, когда прекратится наш век».

Уж гости восвояси готовились отбыть,
Но Ута им сказала: «Прошу повременить,
И серебром, и златом, сверкающим как жар,
Мы наградить должны вас, а вы не отриньте наш дар».

Все стали королеву благодарить с поклоном.
Раздать велел хозяин гостям и приближенным
Некроенные ткани — шелка и аксамиты,
Что большей частью были в далеких краях раздобыты.

Он дал гостям палатки и вьючных лошадей,
И боевых ирландских выносливых коней,
Дал серебра без счета и златом наградил их,
Взыскал своей заботой вассалов и родичей милых.

Простилась королева с толпой прекрасных дев
И благородных женщин. Они ушли, надев
Подаренные платья, украсившие их.
Так завершился праздник. Дворец опустевший затих.

II авентюра

Как Хаген был унесен грифом

Покинем же на этом мы королевский двор.
Пришел черед поведать, куда пернатый вор
Прекрасного ребенка унес средь бела дня,
Из-за чего немало о нем тосковала родня.

По божьему хотенью еще был мальчик жив,
Но был на шаг от смерти: добычу старый гриф
Тащил птенцам голодным стремительно в когтях;
При виде их семейства объял королевича страх.

А старый гриф достигнул гнезда среди ветвей
И выпустил внезапно ребенка из когтей,
Он очутился в лапах у одного птенца,
А что проглочен не был — да славится имя творца!

Уж растерзать хотели птенцы его на части;
Узнайте же, как спасся он чудом от напасти:
Вцепился в него крепко один из стаи птичьей,
Чтоб только не делиться с другими своею добычей.

И, крыльями махая, дитя переносил
С макушки на макушку, не рассчитавши сил,
На ветку с ним уселся, но подломилась ветка,
И гриф на землю рухнул и тут упустил малолетка.

А Хаген схоронился от ворога в кустах.
Ребенка мучил голод еще сильней, чем страх.
Но не один в пустыне терпел он все лишенья, —
Девицам благородным он вскоре принес утешенье.

Чудес на свете много творит господь великий.
Уже давно попали на этот остров дикий
Три королевских дочки, в младенческие лета
Похищенные грифом. Никто не найдет нам ответа,

Чем только пробавлялись девицы много дней,
Видать, господь питал их десницею своей.
Он не хотел, чтоб Хаген скитался в одиночку,
И вот его в пещере нашла королевская дочка.

При виде незнакомца, вошедшего в их дом,
Вообразили девы, что это горный гном
Иль чудище морское, что выползло на сушу.
Лишь после оценили они его добрую душу.

Оставшись с глазу на глаз в пещере с ним одни,
Что он христовой веры не ведали они,
И эта неизвестность их страхом наполняла.
(Потом он стал их другом и горе им скрасил немало).

Та, что была постарше, ему сказала тут:
«Нам всемогущим богом дарован здесь приют,
Ищи себе подобных в пучине буйных вод,
А нам и так довольно нужды и жестоких невзгод».

Ответил королевич: «Поверьте, я крещен,
Смените гнев на милость, не прогоняйте вон, —
Я был сюда заброшен какой-то дикой птицей.
Мне страшно в одиночку. Позвольте мне здесь поселиться».

Они принять решили его в свой тесный круг,
Расспрашивали, кто он, откуда взялся вдруг,—
Все сильно занимало трех королевен милых,
Но голодом томимый, он был им ответить не в силах.

Сказал ребенок знатный: «Хочу я есть и пить,
Благоволите хлеб ваш со мною разделить,
Три дня я жил без пищи, три дня не мог напиться,
Как за сто миль отсюда в когтях унесла меня птица».

Ответили скитальцу прекрасные подруги:
«Нам есть и пить приносят невидимые слуги,
А кто они, мы сами не ведаем об этом».
Их бог питал незримо и разум им дал не по летам.

Отправились девицы искать съедобных трав;
Набрав кореньев сладких и ягоды нарвав,
С пришельцем поделились, чем бог послал самим,
Хотя и непривычен ребенок был к яствам таким.

Поел он, не гнушаясь, предложенную снедь, —
Голодной смертью, право, не сладко умереть.
С тех пор он прожил с ними в пещере много дней,
Подругам угождая примерною службой своей.

И те о нем радели, о том сказать нам нужно,
Любили, словно брата, и опекали дружно.
И мирно жили дети до той поры, покуда,
Умножив их страданья, случилось нежданное чудо.

Откуда, я не знаю, к суровой той земле
Прибило пилигримов на утлом корабле,
Господню рать настигли валы со дна морского;
Заплакали девицы при виде несчастья такого.

Погибли все. Хлестала в пробоины вода,
Прожорливые грифы нагрянули сюда
И стаей потащили на берег мертвецов,
Чтоб человечьим мясом кормить неокрепших птенцов.

А запася в достатке для выводка еду,
Покинули внезапно скалистую гряду,
Взлетели по-над морем и понеслись куда-то,
Оставив на утесе в дозоре свирепого брата.

Заметил Хаген вскоре в синеющей дали
Пожитки пилигримов, что гибель здесь нашли.
Подумав, что съестное осталось в их поклаже,
Он к берегу пробрался тайком от свирепого стража.

На опустевших дюнах лежал, уснув навек,
Один вооруженный, безвестный человек.
Снял панцирь королевич с безжизненного тела
И меч его забрал он, и лук, и каленые стрелы.

Себя ребенок малый доспехами покрыл,
Как вдруг поднялся ветер от взмаха сильных крыл,
Покуда Хаген медлил, гриф опустился низко,
А мальчику в пещеру бежать оказалось неблизко.

Остервенело птица метнулась на песок
И проглотить хотела, как лакомый кусок,
Дитя единым духом, но малолетний воин
В жестокой этой схватке хвалы оказался достоин.

Он слабыми руками с могучим сладил луком,
И с тетивы слетела стрела с протяжным звуком,
Но не пронзила грифа. Откуда ждать подмоги?
Он меч занес, услышав, как девы стенали в тревоге.

Не по-ребячьи Хаген во гневе был жесток,
Обрушил меч на грифа, крыло ему отсек
И, по ноге ударив, нанес такую рану,
Что на песке противник остался лежать бездыханно.

Одержана победа, врага на свете нет!
Как вдруг за первым грифом другой явился вслед,
Но всех прикончил Хаген и перевел их племя,
Знать силы малолетке господь приумножил в то время.

Когда такое чудо ребенок совершил,
Он вызвать из пещеры красавиц поспешил:
«Идите веселиться на солнечном просторе,
Нас небо охранило, Спаситель отвел наше горе».

Те кинулись навстречу, восславили Христа,
Сто раз расцеловали воителя в уста.
Их страж лежал убитый. Отныне девам юным
Ничто не возбраняло гулять на просторе по дюнам.

Когда гроза над ними рассеялась опять,
Скиталец научился без промаха стрелять,
Он настигал в полете стрелой любую птицу,
И про себя решил он: «Умелый врага не боится».

Он сердцем был неровен: и дерзок, и смирен.
Животным подражая, как резво прыгал он!
Быстрей пантеры лазал на горную вершину;
Так сам себя взрастил он и так превращался в мужчину.

Он часто для забавы шел на берег морской,
Смотреть, как рыбья стая играет чешуей.
Он наловил бы рыбы для названных сестер,
Но как ее изжарить, коль нечем разжечь им костер?

В дремучий лес из дома он уходил теперь,
Где обитали звери. Один свирепый зверь
Набросился однажды и съесть его собрался,
Но меч свой поднял Хаген, и хищник на месте остался.

Всем обликом дракона тот зверь напоминал,
Добычу юный воин потом освежевал,
Ее горячей кровью он жажду утолил
И стал вдвойне разумен, могучих исполнился сил.

А кожу этой твари он на себя надел.
Тут вышел лев из чащи и скрыться не успел,
Как мальчик ухитрился царя зверей схватить
Но льва мечом не тронул, оставил из милости жить.

Убитого им в чаще диковинного зверя
Решил отважный Хаген снести к своей пещере, —
Он о подругах милых заботился вседневно.
Развеселились духом от новой еды королевны.

Костер они сложили, но не было огня.
Тут Хаген высек искры из горного кремня,
Отныне в их пещере горело ярко пламя,
Вот только мясо жарить подруги должны были сами.

Драконье мясо сразу прибавило им сил,
И бог их не оставил, их разум укрепил,
Прекрасны были девы и телом, и лицом,
Как будто возрастали у матери милой с отцом.

Стал сильным дикий Хаген, как дюжина мужей
Чем был потом прославлен до дальних рубежей.
Но пленники роптали, что годы их доныне
Проходят бесполезно в унылой, безлюдной пустыне.

Идти решили к морю страдальцы наугад.
Стыдились дети, глядя на бедный свой наряд,
Их ветхая одежда и впрямь была плоха,
Ее девицы сами сплели из зеленого мха.

Шли лесом много суток, по поредела сень.
И вот увидел Хаген на двадцать пятый день
Корабль из Гарадеи на глади синих вод.
Благословляли девы его вожделенный приход.

Призывно королевич вскричал что было сил,
Но ветер мореходов волною окатил
И судно затрещало. Всех охватил испуг.
За трех морских русалок сочли пилигримы подруг.

Вельможный граф сальмейский, владевший кораблем,
Жил по соседству с Эйре. и знался с королем,
Но сына Зигебанда, их звавшего в печали,
Он и его дружина до этой поры не встречали.

Граф крикнул рулевому: «Здесь якорь не бросать!..»
Но именем Христовым стал Хаген заклинать,
Чтоб взяли мореходы их с острова сегодня,
И те воспряли духом, услышавши имя господне.

С мужами, сам двенадцать, граф пересел на челн,
Но, истины не зная, он был сомнений полн,
Не кобольды ли это? Не водяного ль дети?
Граф не встречал созданий пленительней видом, чем эти.

Вот почему на берег он выйти не спешил.
«Вы приняли крещенье?» — он прежде вопросил,
Рассматривая странниц в уборе их зеленом.
Взять их скорей с собою они попросили с поклоном.

III авентюра

Как Хаген явился на корабль

Но прежде, чем забрать их с неласковой земли.
Паломничью одежду скитальцам принесли.
Как ни стыдились девы, пришлось ее надеть им.
Но сетовать на это уж не было времени детям.

Вдали остался берег, кругом волна морская,
Все рыцари собрались, приехавших встречая,
И приняли красавиц с почтением великим,
Хоть каждую считали до этого чудищем диким.

Всю ночь они спокойно на море провели,
Но к странничьей одежде привыкнуть не могли.
Что это платье — почесть, как было детям ведать?
Граф предложил им вскоре отборные яства отведать.

Когда они поели для подкрепленья сил,
Граф, сидя вместе с ними, ответить попросил,
Кто их, таких красавиц, в пустынный край занес.
Их горе растревожил предложенный графом вопрос.

Та, что была постарше, сказала, не таясь:
«Я в Индии далекой, в чертогах родилась,
Там мой отец и ныне еще сидит на троне,
Хоть мне и не придется блистать в королевской короне».

И средняя открыла свой жребий невезучий:
«Меня у португальцев похитил гриф могучий,
Там звал своею дочкой меня правитель славный.
Известный повсеместно богатством и силой державной».

А третья, меньшая, что рядом с ним сидела,
Ответила Сальмейцу с достоинством и смело:
«Я в Изерланде, сударь, от короля родилась,
Но с теми, кто мне дорог, увы, навсегда разлучилась».

Промолвил знатный рыцарь: «Господь великий благ,
Вам не оставив близких, он направлял ваш шаг
И от беды хранил вас, красавицы, доныне,
Предначертав, чтоб встретил я вас в этой дикой пустыне».

Он спрашивал о многом, но уяснить не мог,
Как от жестокой смерти их жребий уберег,
Когда их злые грифы в гнездо к себе тащили.
Они страдали много, но мало о том говорили.

Тут к юному герою оборотился граф:
«Друг и товарищ милый, от этих дев узнав
Их горестную повесть, я полон нетерпенья
Узнать, откуда родом и кто вы по праву рожденья».

«Я это расскажу вам, — сказал герой вельможе, —
Из дома диким грифом я был похищен тоже,
Мне Зигебанд — родитель, а Эйре — край родимый.
С подругами скитался я долго в глуши нелюдимой».

Тут все его спросили: «А как могло случиться, -
Что вас не растерзали прожорливые птицы?»
Он молвил: «Божья воля была на то святая,
Отвел я в битве душу, теперь уничтожена стая».

Правитель Гарадеи сказал: «Открой нам, милый,
Как одолеть их стаю ты мог». — «Своею силой.
Убил и старых грифов, и всех их злых детей,
Хоть рисковал при этом не мелочью — жизнью своей!»

Вскричали мореходы: «Ты редкостно силен,
Что стоит восхищенья и рыцарей, и жен;
Пусть тысяча нас будет, у нас не хватит сил
Всех грифов уничтожить, а ты их один истребил».

Граф и его дружина боялись: крепок гость!
Предвидели, что станет он им, как в горле кость,
И меч его хотели они лукаво выкрасть.
Но Хаген отогнал их. Пустой оказалась их хитрость.

«Мне счастье привалило, — тут граф промолвил снова, -
А ведь судьба доселе была со мной сурова.
Коль ты в родстве с ирландским правителем надменным,
Заложником ты станешь, тебя объявляю я пленным.

Знай, что ко мне явился ты в надлежащий час:
Твои друзья лихие вредили мне не раз,
Презрев добрососедство, набегом, как злодеи,
Разбили, разгромили моих храбрецов в Гарадее.»

«Я в этом неповинен,— сказал ему герой, —
Прошу вас, отвезите к родным меня домой,
И я уйму их злобу, улажу все раздоры,
Коль вы меня немедля отцу возвратите без спора».

Граф мальчику ответил: «Ты будешь пленник мой.
А этих дев прекрасных я увезу с собой,
Они мой двор украсят для нашей славы вящей».
Почёл все это Хаген за стыд и позор настоящий.

Вскричал герой во гневе: «Я не пойду в неволю,
И каждый добрый рыцарь отвергнет эту долю!
Вы, моряки лихие, ведите судно к суше,
А я вам дам в награду, чего захотят ваши души.

Дам обратить в служанок вы вздумали спесиво!
Граф, без твоей опеки девицы будут живы,
Есть кто-нибудь на судне, способный внять приказу?
Так поверните парус, в Ирландию двинемся сразу».

Схватить героя людям их господин велел,
Но лишь они напали — никто не уцелел:
За волосы — ив воду! Был гость непобедимым,
От рук его погибнуть пришлось тридцати пилигримам.

И если бы не просьбы великодушных дев,
Убил бы Хаген графа — в такой вошел он гнев.
Слуга или хозяин — ему едино было.
Тут повернули к Эйре бойцы, переставив ветрила.

Они поторопились, чтоб вовсе не пропасть,
Свирепость гостя видя, его признали власть,
Семнадцать дней прислуга усердно хлопотала,
Минувшее сраженье жестоко их всех испугало.

Приблизившись к пределам родительской земли,
Увидел отрок замки, стоявшие вдали,
Узнал дворец высокий на берегу залива
И триста крепких башен, его окружавших красиво.

Там Зигебанд державный с супругой Утой жил.
Боялись пилигримы, чтоб он их не убил,
Когда король узнает в них недругов постылых,
Но Хаген благосклонно от гнева отца защитил их.

Он молвил мореходам: «Хоть я и не могу
Распоряжаться властью на этом берегу,
Но я гонцов отправлю к отцу и порадею,
Чтоб кончить с древней распрей между ним и людьми Гарадеи.

И тех, кто за награду нам рады послужить,
Кто важное известье возьмется доложить
Владельцу Балиана, тех одарю я златом,
А Зигебанд и Ута отпустят с подарком богатым».

Двенадцать пилигримов собрались в тот же час.
«Спросите государя, — им Хаген дал наказ, —
Желает ли он видеть утраченного сына,
Что был похищен грифом и чью он оплакал кончину.

Отец вам не поверит, тогда спросите мать,
Согласна ль она будет дитя свое признать,
Коль на груди скитальца, под этой рясой чистой,
Родимый знак увидит — ей ведомый крест золотистый».

Посланцы поскакали немедля во дворец.
С супругою в светлице сидел король-отец,
Он угадал в приезжих людей из Гарадины,
Его врагов заклятых, и гнев охватил властелина.

Как те прийти посмели, спросил державный князь.
Один из них ответил владыке, не смутясь:
«Послал нас юный Хаген, твой сын, он недалече,
Не надо долго ехать тому, кто желает с ним встречи».

И Зигебанд ответил: «Напрасна ваша ложь,
Что он погиб, мой Хаген, — для сердца острый нож,
Такого не желаю врагу, не только другу».
«Раз верить не хотите, тогда расспросите супругу.

Мать близко видит сына с младенческих пелен,
А на груди ребенка был крест запечатлен,
И если у скитальца вы тот же знак найдете,
То, истине доверясь, вы сыном его назовете».

Весть эта королеве рассказана была,
Она грустить забыла и стала весела,
Сказала: «Надо ехать и правды допытаться».
Своим друзьям хозяин в дорогу велел собираться.

Сказал прекрасной Уте какой-то пилигрим:
«Сударыня, к советам прислушайся моим,
Возьми с собою платья в подарок милым детям, —
Трех королевских дочек мы вместе с наследником встретим».

Взяла она одежды, исполнивши совет,
И рыцари, и жены скакали ей вослед,
А на песке прибрежном, уже рукой подать,
Стоял отважный Хаген, а с ним гарадейская рать.

IV авентюра.

Как Хагена приняли отец и мать

Господ и знатных всадниц увидел юный князь,
К ним броситься навстречу душа его рвалась:
Кто едет, угадать бы! Тут шумною толпою,
Друг друга обгоняя, друзья подскакали к герою.

С прибытием поздравил его король-отец.
«О вас ли, добрый воин, нам сказывал гонец?
Ребенком королевы себя вы объявили.
Желал бы я сердечно, чтоб вы и взаправду им были».

Жена благопристойно ему сказала тут:
«Пускай сначала люди в сторонку отойдут.
Достоин ли он трона, намерена узнать я».
Заветный крест узрела — и сыну открыла объятья.

В уста его целуя, заплакала она:
«Все годы я хворала, теперь исцелена,
Мой сын единородный, желанен твой приход,
Утешится тобою и весь наш ирландский народ».

Приблизился к ним Зигебанд, и слезы из очей
На грудь его от счастья катились, как ручей,
Потерянного сына нежданно обретя,
Еще сильней любил он свое дорогое дитя.

И спутниц сына Ута приветствовала всех,
Она дала им пестрый и серебристый мех,
И шелковые ткани, что их красе пристали,
Скиталиц обласкала, забыли они о печали.

Как это подобало одели знатных дев,
Красавицы сначала стыдились, оробев,
Но после вышли к людям в парчовых новых платьях.
Король со всей дружиной изволил достойно принять их.

Тем временем наследник настойчиво просил,
Чтоб Зигебанд соседям на радостях простил
Все прежние обиды и чтоб не помнил зла.
В честь сына пилигримам дарована милость была.

Правитель целованием желанный мир скрепил
И щедро гарадейцам убытки возместил,
Что было им на пользу, а Хагену во славу.
С тех пор связала дружба одну и другую державу.

Как водится, заботой гостей не обошли,
Им пищу и одежду на берег принесли,
Хозяин пригласил их к себе на две недели,
И те благодарили за ласку его, как умели.

С веселым нетерпеньем все двинулись вперед,
А к замку в Балиане уже спешил народ.
Что жив наследник трона узнали люди сразу,
Хоть мало кто решался чудесному верить рассказу.

Промчались две недели, и подошла пора
Скитальцам-мореходам уехать со двора.
Дал золота хозяин в подарок пилигримам,
Желая ради сына, чтоб был их союз нерушимым.

Подругами своими герой не пренебрег,
Велел, чтоб к их услугам топилась баня впрок
И было много платьев у них зимой и летом.
Служил он девам скромно и разум имел не по летам.

Наследник трона вырос и сильно возмужал,
В воинственных забавах он всех опережал, —
Оружный, безоружный — он бой кончал со славой,
А после так же твердо он правил отцовской державой.

Всему, что подобает, был выучен герой,
Ни страха, ни упрека не зная за собой.
За это восхищались им знатные девицы.
Он был настолько щедрым, что все не могли надивиться.

И так он был отважен, как нам твердит молва,
Что мстил врагам и близких отстаивал права,
Не выгоды, а чести искал он в каждом деле,
О нем слагали сказки и песни на родине пели.

Ведь некогда в пустыне рос юный государь
Среди зверей свирепых и мог любую тварь,
Лишь только пожелает, настигнуть быстроного.
Чудес в те дни у моря с подругами видел он много.

Хотя он имя Хаген с крещения носил,
«Сам дьявол над князьями» он кличку получил,
Под ней во многих странах стяжал себе признанье
И силой непомерной поддерживал это прозванье.

Друзья его твердили, чтоб Хаген взял жену.
Чего искать далеко! Он в доме знал одну
Красавицу, что прочих на свете затмевала
И в годы тяжких бедствий его самого опекала.

Звалась девица Хильдой. Из Индии она
На остров дикой птицей была унесена.
Ее он встретил первой — их свел в пещере случай, —
И Хаген в целом мире жены не искал себе лучшей.

Решил король, что сына и сто его друзей
Мечом перепоясать им надо поскорей,
И лошадей, и платье он всем им дал в подарок,
На четверых героев истратив по тысяче марок.

Наследник не перечил. Он дал вассалам знать,
Что будет день назначен, он известит всю знать
И наградит их щедро. Обычай непреложен.
На год и трое суток был день посвященья отложен.

Съезжаться гости стали к Ирландцу на порог.
Щиты из светлой стали им выковали в срок.
На седлах украшенья — все в золотой насечке,
И золотом сверкали поперсья коней и уздечки.

Узорными шатрами покрылся чистый дол,
Здесь Хагеновы гости нашли и кров, и стол,
И все, чего желали. Был стан разбит широко.
По всем дорогам люди спешили сюда издалека.

Гостей, что дожидались с ним посвященья вместе,
Нарядами украсить велел герой по чести,
И тысяче пришельцам из стран далеких, чуждых
Он дал коней и платье, об их позаботившись нуждах.

Друзьям отважный Хаген открылся наконец:
«Советуете все вы, чтоб я надел венец,
Мне заодно с любимой короноваться надо,
Чтоб за ее служенье воздать драгоценной наградой».

«Но кто ж она? — спросили вассалы как один, —
Кому корону прочит их юный господин?»
«Дочь Индии, — сказал он, — звать Хильдой эту деву.
Нам с вами не придется краснеть за свою королеву».

Возрадовались сердцем тут мать его с отцом,
И любо было Хильде украситься венцом.
Она потом примером была для приближенных.
Мечом почтен был Хаген, а с ним и шестьсот посвященных.

Как учит христианский обычай и закон,
Чету короновали и возвели на трон.
Оттуда молодые отправились в чертоги.
Потешное сраженье вели их друзья по дороге.

Сам Зигебанд в доспехах явился горд и смел,
Он деньги щедро тратил, сокровищ не жалел.
За ним скакали следом его родня и други,
А при дворе усердно готовили пиршество слуги.

Они столы и кресла несли в обширный зал.
Уже умолк в соборе торжественный хорал,
Пришла с обедни Ута, вернулись ее девы.
Герои любовались на свиту своей королевы.

Когда же вместе с Утой сел Зигебанд к столу,
А Хаген рядом с Хильдой, все люди в похвалу
Сказали: «Что за счастье иметь такого сына!»
Переломила копья в их честь удалая дружина.

Двенадцать на двенадцать мужей открыли бой,
Они единоборство вели между собой.
На них смотрели дамы и знатные девицы, —
Ведь пропустить ристанье в торжественный день не годится.

Когда, напировавшись, король с сиденья встал,
Окрестный дол от кликов и скачки задрожал,
С самой землею вровень легли цветы и травы,
Все, кто здоровы были, сраженье вели для забавы.

Сын Зигебанда мчался с оружьем на коне,
На радость и утеху разумнице жене.
Она ему служила когда-то на чужбине,
За это он платил ей отвагой и доблестью ныне.

А рядом с ним скакали в клубящейся пыли
Двенадцать их вассалов, все тоже короли.
Язычники здесь были и были христиане,
Все Зигебанду с сыном служить поклялись в Балиане.

Так продолжался праздник, весельем напоен,
Под гиканье и клики, и оружейный звон.
Но положил хозяин конец забаве ратной.
В кругу прекрасных женщин ждал рыцарей отдых приятный.

Сказал король бывалых соратникам в бою:
«Отныне королевство я сыну отдаю,
Всех подданных и земли вручаю заедино,
И пусть мои герои в нем чтут своего господина».

Он о своем решенье оповестил всю знать,
И в ленное владенье стал Хаген раздавать
Наследственные земли с такою добротою,
Что все князья охотно служить обязались герою.

И, как уставом ленным предписывалось встарь,
В свои ладони принял их руки государь.
Он дал чужим и близким сокровища и платья,
Всех бедных осчастливил на свадьбе своей без изъятья.

Одну из дев, нашедших в Ирландии приют,
Король и королева позвать велели тут.
Собой на загляденье, пригожа и мила,
Из Изерланда родом красавица эта была.

Какой-то князь увидел ее у королевы,
И стал просить у Хильды руки прекрасной девы,
Сулил венцом украсить супругу по закону.
Она за дружбу с Хильдой, за верность стяжала корону.

С хозяевами гости простились. Праздник стих.
Достойную девицу князь увозил от них
В далекие владенья, на родину в Норвегу.
Ей небо после бедствий послало довольство и негу.

И начал править Хаген в Ирландии своей.
Случалось, что встречал он неправедных людей,
Карать таких сурово он в долг себе поставил,
Их восемьдесят с лишним он только за год обезглавил.

Ходил король в походы, врагам давал урок,
Но, бедным сострадая, он города не жег.
Когда сосед спесивый кого-нибудь тиранил,
Он рушил его замки и насмерть обидчика ранил.

В бою — отважный рыцарь, он свой прославил меч,
Сильнейшие герои с ним опасались встреч,
На суше и на море гремело его имя.
«Сам дьявол над князьями» брал верх над врагами своими.

Так жил король на славу и счастлив был сполна.
Родила ему дочку любимая жена.
Ее в купели Хильдой в честь матери назвали,
Старинные преданья нам много о ней рассказали.

Ревниво дикий Хаген дитя свое берег,
Чтоб солнце не палило, чтоб даже ветерок
Наследницы не тронул. Уход за ней он вверил
Друзьям и знатным дамам, в чью верность и преданность верил.

Когда же ей сравнялось двенадцать полных лет,
О красоте девицы прослышал белый свет,
Князья о ней мечтали и думали вседневно
О том, как им добиться любви молодой королевны.

Один из них датчанин, — он в Валейсе сидел,
Узнав о чарах Хильды, искать ее посмел,
Он был весьма настойчив и к ней послов отправил,
Но Хаген, разъярившись, убил его и обесславил.

Сколь ни являлось сватов челом Ирландцу бить,
Их всех надменный Хаген приказывал убить.
Хотел он выбрать зятя, чтоб был не ниже тестя,
И люди разносили об этом тревожные вести.

Послов велел повесить он больше двадцати,
Смертельную обиду князьям пришлось снести,
И многие, кто прежде невесты домогались,
От помыслов о Хильде теперь навсегда отказались.

Но истинно влюбленных угрозы не страшат.
Их тоже было много. Недаром говорят:
На каждого спесивца гордец найдется равный.
Надзор за милой Хильдой удвоил отец своенравный.

V авентюра.

Как Вате ездил в Ирландию

Доподлинно известно, что этой же порой
Жил в Датском королевстве властительный герой,
На землях марки Штурмен родня его сидела,
Нортландией он правил, и сила его не скудела.

Его наставник Вате, сородич и вассал,
Своим обширным леном умело управлял.
Как родственник он с детства воспитывал героя,
Учил добру и чести, все лучшее взял для привоя.

Племянник Вате Хорант — тот Данией владел,
Неустрашимый рыцарь, он много преуспел:
Король могучий Хетель за верное служенье
Достойного вассала короной почтил в награжденье.

Скажу еще, что Хетель был славен и велик,
Свой стол у хегелингов близ Дании воздвиг,
Там восемьдесят замков и укреплений мощных
Герои охраняли, служа ему денно и нощно.

Он был владыкой фризов на суше и морях,
И Дитмерс, как и Валейс, удерживал в руках,
Роднею не обижен, имел он близких много,
Свиреп и крут с врагами, их часто наказывал строго.

Был Хетель сиротою. Родителей лишась,
В заботливой супруге нуждался юный князь.
Он взял страну в наследство, друзей имел немало,
Но раннее сиротство правителю жизнь омрачало.

Друзья ему сказали: «Вам надобно влюбиться»,
Ответил юный рыцарь: «На свете нет девицы,
Корону хегелингов носить достойной с честью
И в дом ко мне хозяйкой войти, как пристало невесте».

Тут молвил слово Морунг, нифландец молодой:
«Я об одной наслышан. Разнесено молвой,
Девицы этой знатной нет в целом мире краше,
Нам надо постараться устроить супружество ваше».

«И кто ж она такая, как звать?» — король пытал.
«Зовется дева Хильдой, — нифландец отвечал, —
Потомок Гере, Хаген, — ее родитель властный,
Ты век свой будешь счастлив, когда завладеешь прекрасной».

Сказал король: «Я слышал, что благородный пыл
Искателей влюбленных отцу ее постыл,
Из-за нее погибло уж множество людей,
Я подвергать не стану опасности наших друзей».

Но Морунг неотступно твердил: «Пошли гонца
За Хорантом, он знает свирепого отца,
Постиг его обычай и норов безрассудный,
Нам без его подмоги добыть будет девушку трудно».

«Согласен, — молвил Хетель, — коль Хильда всех милей.
Но ты поедешь тоже в Ирландию за ней,
Посланцем почитаю тебя я наилучшим,
Тебе воздается славой, коль мы королеву получим».

Гонцов к датчанам Хетель немедленно послал,
Где родич его Хорант страною управлял,
Сказать, чтоб тот явился к нему через неделю,
Коль оказать услугу готов государю на деле.

Когда гонцы домчались и передали весть,
Приказ исполнить Хорант почел себе за честь,
Как требовала служба и верности обет.
А ждало его много и подвигов ратных, и бед.

Он ко двору собрался, взяв шестьдесят людей,
С домашними простившись, поехал поскорей,
Чтоб разузнать, что значит поспешный этот вызов
И чем служить он может владыке могучему фризов

А на седьмое утро весь путь покрыл отряд,
На каждом из героев был праздничный наряд.
Король их встретить вышел, не медля ни минуты,
И в их толпе заметил датчанина смелого Фруте.

Развеселился Хетель, увидевши вокруг
Своих друзей любимых, как будто кто-то вдруг
Снял часть его заботы, гнетущей, словно путы,
И он воскликнул: «Здравствуй, любезнейший братец мой, Фруте!»

И Хоранта, и Фруте спросил правитель тут,
Как в Датском королевстве дела у них идут.
Герои отвечали: «Недавно в жаркой схватке
Мы кровью обагрили мечи наши по рукоятки».

Спросил король, далеко ль датчане воевали.
«На землях португальских, — друзья ему сказали, —
Их грозный повелитель теперь грозится местью,
Вседневно нападает с дружиной на наши поместья».

Промолвил юный Хетель: «И пусть его грозит!
Я знаю, старый Вате набеги отразит.
На землях марки Штурмен сидит он крепко ныне,
Славнейший не отнимет у родича этой твердыни».

Они пошли к застолью в чертог, покинув двор,
Здесь шутками, как солью, был сдобрен разговор,
Герои рассуждали о чарах женщин милых,
Король охотно слушал и щедро потом наградил их.

Стал Хоранта хозяин настойчиво просить:
«Ты верно Хильду знаешь, изволь и мне открыть
Всю истину об этой прекрасной королевне,
Хочу послов отправить в столицу страны ее древней».

Сказал отважный рыцарь: «Мне ведома она.
Из девушек не может красою ни одна
Сравниться с милой Хильдой, от Хагена рожденной.
По праву ей пристало венчать свои кудри короной».

Спросил король с надеждой: «А можно ль ожидать,
Что Хаген не откажет мне дочь свою отдать?
Коль так, я буду сватать прекрасную девицу
И дам тому награду, кто мне помогать согласится».

«Пустое попеченье! — ему ответил друг, —
К ирландцу не поедет никто из ваших слуг.
Я сам не брошусь в пекло, — я не хочу лукавить, —
Там вешают посланцев, а нет, так велят обезглавить».

Воскликнул Хетель: «Девой я должен обладать,
Посла повесит Хаген, — ему несдобровать,
Король ирландский жизнью заплатит мне своею,
И собственная ярость во зло обратится злодею».

Тут подал голос Фруте: «А я стою на том,
Что если старый Вате окажется послом,
То мы тебе добудем красавицу иль сами
Телами путь устелем, пронзенные насмерть мечами».

«Тогда, — ответил Хетель, — я отдаю приказ
Нарочным ехать в Штурмен за Вате сей же час,
Он для меня, я знаю, пойдет в огонь и в воду.
Да пусть фрисландец Ирольт ведет к нам побольше народу».

Гонцы стремглав домчались до штурменской земли,
В кругу дружины храброй воителя нашли.
Король, они сказали, велел-де вам явиться.
Зачем он нужен другу, стал Вате гадать и дивиться.

Спросил он, надевать ли ему броню и шлем
И верным его людям являться надо ль всем.
«Король молчал об этом, — сказал один гонец, —
Одно лишь мы слыхали, что вас он зовет во дворец».

Собрался ехать Вате, страну и дом родной
Оставив под охраной дружины удалой,
Его сопровождало всего двенадцать душ.
В столицу хегелингов отправился доблестный муж.

Без отдыха скакали они во весь опор
И вскоре в Кампатиллу приехали, на двор.
Обрадовался Хетель, он сам их вышел встретить,
Чтоб как нельзя сердечней старинного друга приветить.

С прибытием поздравил он рыцаря тепло.
«Как много, сударь Вате, водицы утекло
С тех пор, как мы видались, как вместе мы когда-то
Походы замышляли, чтоб нам разгромить супостата».

«Друзьям, — ответил Вате, — держаться вместе нужно,
Тогда они могучи, тогда не безоружны,
Какой бы враг их дому бедой ни угрожал».
И с искренней приязнью король ему руку пожал.

Беседа с глазу на глаз пошла потом у них.
Был славен юный Хетель, был старый Вате лих,
В поступках своенравен он был в такой же мере.
Не знал король, как молвить, чтоб Вате отправился в Эйре.

Он тронул в сердце друга заветную струну:
«Мне надобен посланец в ирландскую страну,
Я никого не знаю, кто был бы здесь пригодней,
Чем вы, любезный Вате, чем вы, милый друг, благородней».

Ответил старый Вате: «Все, чем могу служить,
Вам к чести и в угоду я счастлив предложить.
Мне порученье ваше бестрепетно доверьте,
Меня не остановит ничто на пути, кроме смерти».

«Мои друзья и слуги, — король ему сказал, —
Твердят единодушно, чтоб я в супруги взял
Дочь гордого Ирландца и сделал королевой.
Одной я мыслью занят, как мне завладеть этой девой».

Сказал старик во гневе: «Кто все тебе напел,
Погибни я сегодня, не больно бы жалел.
Никто другой, как Фруте, — с него такое станет, —
Внушил тебе, что Вате красавицу Хильду достанет.

Девицу эту стражи усердно стерегут.
А как она прекрасна, вам насказали тут
Болтливый Хорант с Фруте. Я не найду покоя,
Пока в поход опасный со мною не пойдут эти двое».

Велел король немедля тех рыцарей позвать.
Нашлись друзья, что мигом героям дали знать,
Король-де неотложно желает с ними встречи.
Об этом Хорант с Фруте вели сокровенные речи.

Едва явился Хорант и Фруте, их свояк,
В запальчивости Вате сказал обоим так:
«Воздай вам боже, други, за ваше попеченье,
За то, что испросили почетное мне порученье.

Уж раз вы не жалели для итого хлопот,
И вам со мной придется отправиться в поход,
За милости и ласку мы королю послужим,
А злом за зло плачу я своим доброхотам досужим».

Неустрашимый Хорант сказал ему: «Изволь!
Я с радостью поеду, когда велит король.
Сражаться ради женщин готов, как и доселе,
Чтоб мне досталась слава, а другу любовь и веселье».

Отважный рыцарь Фруте добавил в свой черед:
«Семьсот мужей надежных нам надо взять в поход,
Ведь никого на свете Ирландец чтить не хочет,
Но если нас обидит, вся спесь с него живо соскочит.

Чтоб нам со всей дружиной в Ирландию отплыть,
Корабль из кипариса велите снарядить
Вместительный и прочный. Велите ладить снасти,
Стальными обручами могучие мачты украсьте.

Вы также позаботьтесь о пище про запас,
Да чтоб ковали шлемы и панцири для нас:
В ирландском королевстве нам это пригодится,
Руки прекрасной Хильды с оружием легче добиться.

И пусть мой родич Хорант, он разумом остер,
Раскинет для торговли приманчивый шатер,
Разложит на продажу шелка и самоцветы,
Изделья золотые: красавицам нравится это.

Пускай товары эти он отдает за грош.
Но голыми руками невесту не возьмешь,
Нам Хагенову дочку не высватать без боя.
Пусть Вате сам назначит, кого поведет за собою».

«Я не купец, а рыцарь,— сказал на это Вате, —
И не копил сокровищ, что в битвах были взяты,
А раздавал дружине. Таков уж мой обычай,
И я не знаю толка в шелках для забавы девичьей.

Хоть мне племянник Хорант пошел наперекор,
Он знает, что рассказы про Хагена не вздор.
Необычайной силой тот рыцарь обладает,
Наш умысел поймет он, тогда нас беда ожидает.

Не думаю, чтоб Хаген обидчиков простил.
Так вот, на нашем судне пусть выстроят настил,
Под ним дружину спрячут с оружием на случай.
Коль не отпустит с миром из Эйре нас витязь могучий.

Во всем вооружении бойцов не меньше ста,
Везти придется скрытно в те дальние места,
Да с Хорантом две сотни пускай торгуют вместе
В угоду знатным дамам и девушкам, близким к невесте.

Еще три добрых барки пусть отрядят в поход,
Туда коней погрузят, еду на целый год.
А Хагену мы скажем, что после многих бедствий,
Покинув марку Штурмен, искали спасения в бегстве.

Что господин наш Хетель к нам был неумолим;
И в королевский замок с дарами зачастим,
И к Хагену, и к Хильде проложим колею,
Тогда король охотно окажет нам милость свою.

Твердить мы станем дружно, как нами он ценим,
Как чтим его, и вскоре поладим, верно, с ним.
Правитель благосклонный скитальцам кров предложит,
Накормит и напоит, и наше богатство умножит».

Спросил героев Хетель: «Раз так, тому и быть,
Когда же вы решитесь в Ирландию отплыть?»
Те молвили: «Как только повеет ветром вешним
И холода минуют, мы в замке появимся здешнем.

Тем временем готовьте заботливо для нас
Вы паруса и снасти, и весь морской припас.
Пусть барки и галеры построят корабелы,
Чтоб, волны рассекая, суда оставалися целы».

«Ну, с богом восвояси! — сказал король в ответ, —
На лошадей и платье вам тратиться не след,
Мы всех, кто едет с вами, так снарядим завидно,
Что в общество красавиц явиться им будет не стыдно».

Тут Вате попрощался и в Штурмен поскакал,
И Хорант, вместе с Фруте, откланиваться стал,
Домой в свои владенья они вернулись оба
И честно порешили служить господину до гроба.

В столице же настала горячая пора,
Суда изготовляя, трудились мастера,
В защиту от напора морских валов недобрых
Борта их возводили они на серебряных ребрах.

Под силу было мачтам снести любой удар,
Концы червленых весел сияли, словно жар,
Оправленные златом. Хозяин их богатый
Для плаванья такого велел не скупиться на траты.

А якорным канатам там не было цены,
Из дальней, аравийской возили их страны,
На свете не бывало прочнее этой снастя,
С ней в море хегелинги могли не бояться ненастья.

Хозяин торопил их. От самого утра
До вечера тачили ветрила мастера,
Шелк абалийский, лучший для этого достали,
Полотнища сшивая, подручные сильно устали.

Кто может не поверить? Ведь, правду говоря,
Из серебра ковали там даже якоря.
Одной высокой страстью охвачен Хетель был
И сам не знал покоя, и всех остальных торопил.

И вот уже на славу суда укреплены
И против нападений, и ярости волны,
Друзей позвал хозяин, чтоб ехать за девицей,
На каждого из храбрых он мог целиком положиться.

Явился старый Вате из Штурмена на зов,
Сгибались его кони под тяжестью вьюков
С серебряной монетой, с одеждой дорогой.
Бойцов четыре сотни привел к хегелингам герой.

Приехал смелый Хорант из Дании своей,
С ним получил правитель до тысячи людей,
Отправиться согласных в Ирландию со сватом.
Не преуспел бы Хетель, не будь он настолько богатым.

Привел фрисландец Морунг сынов своей земли,
Их двести собиралось взойти на корабли,
Все были в крепких шлемах, защищены броней.
Вослед им прибыл Ирольт. Все Хетелю были родней.

В Нормандии, где Ирольт трубил походный сбор.
Он каждому герою военный дал убор,
И если б Хетель ныне и отказал им в платье,
Никто б и не додумал просить о награде и плате.

Приветствовал их Хетель и милостью взыскал,
Он Ирольта сердечно за обе руки взял,
Сел вместе с Вате рядом, чтоб другу угодить.
И так как очень скоро бойцам предстояло отплыть.

Велел король дозором причалы обойти
И всё ли есть проверить, что надобно в пути.
Герои убедились, как корабли красивы,
В поход за милой Хильдой король снарядил их на диво.

Две новые галеры на прочных якорях,
Да две добротных барки качались на волнах,
И был корабль построен могучий, превосходный.
Каких никто доселе на глади не видывал водной.

Ну, в путь! На барки взяли я лошадей, и кладь.
И молвил другу Вате: «Хочу вам пожелать:
Храните бодрость духа, покуда мы вернемся,
А мы служить вам верно в далеком походе беремся».

«Оберегайте, Вате, — король сказал в ответ, —
Бойцов, годами юных, от им грозящих бед,
Их, вовсе не привычных к опасным приключениям,
Для вас достойно будет своим наставлять поучением».

Старик сказал: «Какой бы нас жребий ни постиг,
Пусть будет дух ваш, Хетель, по-прежнему велик,
А. щедрость беспредельна. Храните вашу землю.
Учить в дороге юных как рыцарский долг я приемлю».

Сто витязей избрали, чтоб их на судне скрыть.
Коль хитростью удастся невесту заманить,
Им бой вести придется решительный и жаркий.
Перед отъездом Хетель дал всем дорогие подарки.

Меж тем датчанин Фруте уже наполнил ларь
Каменьями и златом, что дал им государь,
А жаловал сокровищ он сколько ни попросят,
Захочет что-то Фруте — так в тридцать раз больше приносят.

Народ разнообразный отправился в поход,
И рыцари, и слуги — их было тридцать сот.
Весь берег обезлюдел, как будто перед битвой.
«Храни вас боже правый», — король проводил их молитвой.

Промолвил верный Хорант: «Откиньте всякий страх.
Когда мы к вам вернемся на полных парусах,
Прекрасная невеста предстанет вашим взорам».
Король охотно слушал, но путь их назад был нескорым.

н многих на прощанье в уста поцеловал.
Вослед им грустно глядя, король воображал
Возможные несчастья и всей душой жалел их,
Утешиться не мог он от страха за рыцарей смелых.

Благоприятный ветер послали небеса,
Он, с севера дохнувши, наполнил паруса,
Суда бежали дружно к своей далекой цели.
Юнцов мужи учили, в морском наторевшие деле.

Не знаю, где за время далекого пути
Могли герои место для отдыха найти,
Когда кругом синели одни морские дали.
Друг другу быть опорой все клятву торжественно дали.

Хоть любо плыть им было по лону диких под,
Всех утомил немало их тягостный поход,
В дороге отдыхали кому когда придется,
Ведь тот, кто волны пашет, с покоем и сном расстается.

Всю тысячу по морю герои миль проплыли
До замка Балиана. Нам ложно говорили,
Что Хаген в это время сурово правил в Польше.
Обманывают дерзко и всё это басни, не больше!

Лишь только хегелинги достигли этой цели,
Все жители в округе их с пристани узрели,
Дивились и гадали, чьи подданные это.
Приехавшие были в прекрасные платья одеты.

Корабль остановился. Спустили якоря
И паруса убрали, не тратя время зря.
А в королевском замке уж доложили вскоре
О том, что чужеземцы в Ирландию прибыли с моря.

Они сошли на берег, сложили на песок
Все, чем людей пленяет и Запад, и Восток.
Богаты были гости: не издержав и марки,
Лишь собственным товаром наполнили доверху барки.

Шестьдесят иль больше, тестным купцам под стать,
В раскинутых палатках осталось торговать,
Начальником над ними был смелый Фруте сделан,
Датчанин был всех краше, и лучшее платье надел он.

Владелец Балиана, поверивши вестям,
Решил к таким богатым наведаться гостям,
Он выехал на берег с дружинниками вместе,
А мнимые торговцы правителя встретили с честью.

Спросил король у Фруте, откуда держат путь,
Зачем сюда явились и кто такие суть.
«Торговые мы люди, — ответил рыцарь ложью, —
А с нами издалека богатые едут вельможи.»

Просить велел им Вате о грамоте охранной;
Гостям известно было, что повелитель чванный
Со всяким неугодным разделывался круто.
Но порученье Вате исполнил бестрепетно Фруте.

Сказал король: «Я дам вам письмо и провожатых,
А если кто обидит тех рыцарей богатых,
Он мной повешен будет, пощады не увидит,
Никто в моих владеньях приезжих господ не обидит».

Тут были государю дары поднесены,
Изделья золотые неслыханной цены,
Хотя король ирландский не требовал с них денег
И подати с торговли иметь не хотел ни на пфенниг.

Король благодарил их и ласков был, и чуток,
Сказал: «Хотя бы жить мне осталось трое суток,
За щедрость награжу вас и ваше не убудет,
А станете нуждаться, так пусть меня люди осудят».

Свои подарки отдал правитель приближенным.
Понравились девицам и благородным женам
И кольца и браслеты, из золота литые,
Чеканные застежки, венцы, пояса дорогие.

Жена и дочь героя доселе не встречали
Купцов, чтоб им подарки роскошнее вручали,
Изделья показались им царственно богаты.
Но тут свои гостинцы прислали им Хорант и Вате.

Здесь было много тканей тафтяных и парчи,
Сверканьем затмевавшей сияние свечи, —
Что перед нею пурпур, что даже шелк багдадский!
И лучше их полотен в земле не сыскалося датской.

И вслед за этим слуги внесли в дворцовый зал
Все сорок или больше роскошных покрывал.
Когда похвал возможно щедротами добиться,
То мы для хегелингов должны на хвалу не скупиться.

Под седлами двенадцать кастильских жеребцов
Они на двор прислали и столько же щитов,
С широкими краями, окованными златом,
А что кольчуг, что шлемов — им не было вовсе числа там.

С подарками сам Хорант к ирландцу прискакал
И с ним могучий Ирольт. Король уже узнал,
Что все князьями были они до той поры,
Да в этом убеждали и их дорогие дары.

Господ сопровождали дружинники к тому ж,
Их двадцать и четыре в отряде было душ.
Бойцы одеты были достойно восхищенья,
Как будто ожидало их в рыцарский сан посвященье.

Стал Хагену вельможа какой-то говорить:
«Гостей за их щедроты вам надо наградить».
Богат был дикий Хаген, богаче, чем кто-либо,
Но от души сказал он гостям за подарки спасибо,

«В долгу я не останусь, покуда буду жить»,
И приказал дворецким подарки разложить —
Все ценные уборы, все платья друг за другом.
Как слуги нагляделись, пошли у них головы кругом.

Один из них воскликнул: «Здесь много есть добра,
Бокалы золотые, ковши из серебра,
Их щедро украшают прекрасные каменья!
Все двадцать тысяч марок, должно быть, цена подношения».

Король сказал на это: «Хвала таким гостям!
Я доблестной дружине сокровища раздам».
И разделил с бойцами дары по их желанью,
Храбрейших же особо дарил своей щедрою дланью.

А Ирольта-нортландца и Хоранта король
Позвал в свои палаты отведать хлеб и соль,
Стал спрашивать, откуда они к нему приплыли:
«Таких даров прекрасных нам здесь никогда не дарили».

Сказал отважный Хорант: «Я должен вам открыться,
На честь и милость вашу в несчастье положиться:
Наследственные земли покинули мы оба,
А то грозит нам смертью владыки могучего злоба».

Спросил их дикий Хаген: «И кто же он таков,
Вас вынудивший кинуть свой край и отчий кров?
Вы рыцарственны духом, держись он мудрых правил.
Таких мужей отважных он, верно, у трона б оставил».

Спросил он, как зовется преследователь их,
Обрекший на изгнанье вассалов удалых,
Кому одно осталось — бежать в чужие страны.
И молвил рыцарь Хорант: «Я все расскажу без обмана.

Наш ненавистник — Хетель, он хегелингов вождь,
Славны его отвага, воинственность и мощь.
Он все у нас похитил не дрогнувшей рукой,
Тем тяжелей на сердце у нас от обиды такой».

Король сказал: «Прекрасно, что вы сюда явились,
Я возмещу вам земли, которых вы лишились,
Из собственных владений воздам десятикратно.
Вам лен у Хегелинга просить не придется обратно.

И если вы отныне согласны мне служить,
Свои владенья с вами готов я разделить.
Оказывал ли Хетель вам этакую милость?
Я так вознагражу вас, как это вам даже не снилось».

«Мы с радостью б остались, - последовал ответ, -
Да боязно, что Хетель погоню вышлет вслед,
Он, путь на Эйре зная, разведает и это
И мстить не перестанет, пока не сживет нас со света».

Двум знатным чужестранцам правитель молвил тут:
«В Ирландии надежный вы сыщете приют,
Ваш недруг не посмеет войти в мои владенья,
Чтоб вам вредить, он этим и мне бы нанес оскорбление».

Велел устроить Хаген скитальцев на постои,
Чтоб каждый горожанин — и знатный, и простой —
Свое гостеприимство немедля оказал им
И послужил, чем может, героям, от странствий усталым.

Тут стали горожане с охотою и тщанием
Готовить им жилища согласно приказаниям,
Они освободили их сорок или боле,
Чтоб рыцари и слуги могли отдохнуть на приволье.

Перенесли на берег их дорогую кладь.
Лишь тем, кто был в засаде, постыло ожидать,
Пока посватать Хильду счастливый выйдет случай.
Бойцы предпочитали добыть ее в битве могучей.

Велел сказать хозяин гостям, что им вольно
Кормиться его хлебом и пить его вино,
Пока на землях ленных они свой двор устроят.
Ответил храбрый Фруте: «Нас это позором покроет.

Когда бы в честь попали мы к Хетелю опять
И если б в наших замках привыкли утолять
Мы золотом наш голод, а жажду серебром,
И то бы прокормились своим, не заемным добром».

Велел раскинуть Фруте с товарами шатер,
Никто в стране ирландской не видел до сих пор,
Чтоб у купцов заезжих так бойко шла продажа:
Прилавки опустели и дня не промедливши даже.

Ведь золото и камни там стоили пустяк,
А если появлялся на торжище бедняк,
Он получал покупки в подарок, без оплаты,
Сам Хаген восхищался, насколько купцы тороваты.

Одно сужденье было у многих на устах
О Вате и о Фруте, обоих смельчаках:
Они щедры безмерно, а ищут только чести.
Уже двора достигли о доблестных рыцарях вести.

Ведь много неимущих одели гости в шелк,
За них заимодавцам выплачивали долг.
Об этом и о многом, что так их украшало,
От молодых прислужниц дочь Хагена вскоре узнала.

Красавица сказала: «Возлюбленный отец,
Вели, чтоб наши гости явились во дворец.
Есть, говорят, меж ними, коль можно верить слухам,
Воитель, несравненный своими делами и духом».

«Ну, что ж, — ответил Хаген, — мы им прием устроим,
Дабы полюбоваться прославленным героем».
Он сам седого Вате не знал еще покуда,
А дамам не терпелось взглянуть на него, как на чудо.

И вот король к застолью велел позвать гостей.
Коль нет в их доме вволю закусок и сластей,
Пускай прибудут в замок его откушать брашен.
«Поедем!» — молвил Фруте; он был и умен, и бесстрашен.

Оделись так завидно датчане ко двору,
Что было им не стыдно всех прочих на пиру,
Герои марки Штурмен украсились не хуже,
А в старом Вате каждый признал бы великого мужа.

Привел отважный Морунг дружинников своих
В плащах и в кампалийских кафтанах дорогих,
И золото, и камни сверкали в их уборе.
За ними смелый Ирольт со свитой пожаловал вскоре.

Но с Хорантом поспорить не мог никто другой
Изяществом наряда, отделкой дорогой.
В его отряде каждый датчанин был блестящ
И одевался в яркий, спадающий складками плащ.

Сколь ни богат был Хаген, сколь ни был он спесив.
Он вышел им навстречу, привычкам изменив,
И королева встала, когда вошел в чертог
Суровый Вате — мнилось, что он улыбаться не мог.

Она сказала чинно: «С приездом! Вы желанны.
Мы оба с государем вам рады несказанно.
Вы в битвах утомились, как мы имеем вести,
Король, о вас заботясь, — о нашей заботится чести».

За ласковые речи все поклонились ей.
Король, как подобает, за стол позвал гостей,
И слуги обнесли их прекраснейшим, - вином,
Какого не бывало нигде в королевстве ином.

Пируя и толкуя, шутили кто как мог,
А королевна вскоре покинула чертог,
Отца она просила, чтоб гости от обеда
К ней в комнаты явились, где их ожидает беседа.

Исполнить эту просьбу правитель был не прочь,
И предстоящей встрече порадовалась дочь.
Наряды, украшенья все женщины надели,
Все знатных чужестранцев увидеть поближе хотели.

И молодую Хильду, и Хильду — ее мать
Служанки так убрали, что все могли понять
По гордой их осанке, по пышным их нарядам,
Что видят королеву с прекрасной наследницей рядом.

Тут пригласили Вате к красавице. Хотя
Он был седой рубака, она — почти дитя,
Ей сердце подсказало: его бояться нужно,
Но рыцарю навстречу она поспешила радушно.

Был Вате принят первым. Ей стоило труда
Почтить его лобзанием. Седая борода
Была повита лентой и завивалась круто.
Сесть пригласила Хильда его и датчанина Фруте.

Тогда у кресел встали из вежества они.
Немало воевали мужи в былые дни,
В блестящие походы они вдвоем ходили
И оба громкой славой за это увенчаны были.

Тут королева с дочкой, желая пошутить,
Спросили, что для Вате милее может быть:
Сидеть ли в этом зале, в кругу красавиц чинном
Иль в грозных сечах биться, как это привычно мужчинам.

Ответил старый Вате: «Я в битвах поседел.
С каким бы наслажденьем я с вами ни сидел,
Мне больше подобает и больше сердцу мило
С друзьями в сечу мчаться, чего бы она ни сулила».

Красавица на это лишь рассмеялась вслух.
Знать, старому герою противен женский дух!
И долго смех и шутки не молкли в их светлице,
С другими храбрецами потом толковала девица.

Расспрашивала Хильда о рыцаре седом:
Как звать его? И есть ли у мужа лен и дом,
Супруга и ребенок? Его суровый вид
Внушает мысль, что редко он им свои ласки дарит.

Один из датской свиты на это молвил ей:
«Оставил рыцарь дома супругу и детей,
Теперь во имя чести рискует он немалым —
Своим добром и жизнью. Был смолоду Вате удалым».

Тут Ирольт рассказал им, как старый рыцарь смел.
Никто из государей доселе не имел
Вассала, чтоб отвагой мог с Вате поравняться.
Хоть он и кроток с виду, но все его гнева боятся.

Сказала королева: «Вам, Вате, мой совет:
Раз вы ушли в изгнанье и натерпелись бед
По воле Хегелинга, так здесь и поселитесь,
Вас ни один отсюда изгнать не осмелится витязь».

Ответил старый Вате: «Я сам страной владел,
Одеждой и конями дарил, кого хотел.
Стать ленником мне тошно. Нет, через год и день я
Уже вернуть сумею свои родовые владенья».

Датчане с милой Хильдой простились наконец.
Она сказала: «Чаще являйтесь во дворец.
Сидеть у дам — в том нету урона для приличий».
«Мы чтили,— молвил Фруте,— на родине этот обычай».

Правитель предлагал им сокровища не раз,
Но слышал неизменно лишь вежливый отказ,
Герои не желали нимало одолжаться,
И видя их гордыню, король начинал огорчаться.

В гостях у государя досужею порой
Датчане развлекались любимою игрой,
За шахматами сидя, в потешном ли сражении,
И Хагена спешили уверить в своем уважении.

Таков уж был обычай ирландского двора:
Там, что ни день, потеха, забава да игра.
Пленял красавиц Хорант искусством разговора,
И дружбой государя мог Вате похвастаться скоро.

Отважный рыцарь Фруте блистал меж ними там,
Немногим был моложе он Вате по годам,
Седые кудри златом увиты у обоих,
Обоим честь и место везде, где нужда есть в героях.

Лишь только господами овладевал задор,
Несли мечи и тарчи на королевский двор,
Рубить да отбиваться хватало там заботы,
Когда в щиты врезались мечи и железные дроты.

Спросил король у Вате и спутников его,
Знакомо ли датчанам такое мастерство,
С каким ирландец каждый умел обороняться.
С пренебреженьем Вате лишь мог про себя рассмеяться.

Он молвил: «Я такого доселе не видал,
Но если б ту науку мне кто-то преподал,
Я здесь остался б на год, пошел к нему в ученье
И другу за услугу не стал бы жалеть награждения».

Король ему в угоду ответил: «Так и быть,
Мой лучший фехтовальщик придет тебя учить.
Ты выучишься скоро трем боевым ударам
И тем себя прославишь — ведь слава дается не даром».

Пришел его наставник, и начался урок,
Но тотчас защищаться был вынужден знаток,
Неуязвимый Вате был сам горазд сражаться,
И, зная это, Фруте от смеха не мог удержаться.

Подобно тигру, мастер выделывал прыжки
И только тем спасался от рыцарской руки.
Меч ученик обрушил на щит его со звоном,
Ударом искры высек, и мастер ушел посрамленным.

Тогда воскликнул Хаген: «Подайте мне мой меч,
Я честным поединком хочу себя развлечь,
Чтоб и моим ударам друг Вате обучился
И был за то обязан». На это старик согласился.

«Но будь великодушен, — он молвил королю, —
Не нанеси мне раны, об этом я молю,
Чтоб мне не приходилось пред женами срамиться».
Хитрец! В искусстве ратном никто не умел с ним сравниться.

Был Хаген в нападенье стремителен и скор,
Но чуял: гость опасен, как залитый костер.
Не ученик, а мастер, был Вате полон сил,
Хотя король удары без счета ему наносил.

Их мощью восторгались все люди как один.
Искусство Вате вскоре изведал властелин
И сильно осердился. Король считал позором,
Что превосходство Вате всеобщим откроется взорам.

А старый рыцарь силу еще приберегал.
«Продолжим поединок, — он Хагену сказал, -
Я был тобой обучен, и ты получишь плату».
Как яростному саксу иль франку платил ему Вате.

Окончить миром встречу они не соглашались,
От грома их ударов чертоги содрогались,
Так сильно ударяли противники лихие,
Что наземь отлетели навершья мечей золотые.

Но вот герои сели. Никто не победил.
«Вы вздумали учиться? — хозяин вопросил. —
Я не встречал, однако, еще такого доки,
Ни у кого охотней и сам я не брал бы уроки».

Сказал Ирландцу Ирольт: «Прибегнув к поединку,
Вы мерялися силой. Нам это не в новинку,
На родине мы чтили отцовское преданье,
Там юноши и мужи вели что ни день состязанья».

И тут признался Хаген: «Когда б я это знал,
Щита или булата и в руки бы не взял.
Ученика смышленей, чем Вате, не бывало».
Всех в зале насмешил он своими словами немало.

Развеселившись духом, велел король опять,
Кому и как угодно, забавы продолжать.
Нортландцы удалые откладывать не стали,
Они бросали камни и длинные копья метали.

VI авентюра.

Как сладко пел Хорант

Случилось, что однажды, вечернею порой,
Запел воитель датский, прославленный герой,
И пел он так прекрасно, что стихли разговоры,
И люди замолчали и птиц очарованных хоры.

Заслушался и Хаген со свитою своей, —
Датчанин Хорант много обрел тогда друзей, —
Внимала ему чутко из башни королева,
К ней в окна долетали приятные звуки напева.

Владычица сказала: «Ах, что за песня?
Мелодии не знаю на свете я чудесней.
Сам бог на небе сущий в своей красе и силе
Велит, чтоб эту песню и люди мои разучили».

Тут Хильда приказала певца к себе позвать,
Чтоб Хоранту спасибо сердечное сказать
За то, что вечер скрасил он ей своим искусством
Все дамы восхищались, и рыцарь мог верить их чувствам.

Сказала королева: «Пропойте еще раз
Напев, который нынче слыхала я от вас,
И каждый день дарите меня в часы заката
Своей прекрасной песней, а я награжу вас богато».

«За ласковое слово, коль это не во гнев,
Я рад в любое время пропеть такой напев,
Что, кто его услышит, забудет боль и муки,
И все его заботы разгонят сладчайшие звуки».

И, так ответив даме, простился с нею он,
И вскоре был за песни богато награжден.
Нигде не воздавали ему такою мерой,
Но Хетелю служил он по-прежнему правдой и верой.

Лишь только тьму ночную рассеяла денница,
Запел датчанин сладко, и, слыша это, птицы
В шиповнике душистом свои прервали трели,
И люди пробудились, спешили покинуть постели.

А голос заливался, все силу набирал,
В объятиях супруги король ему внимал,
Их выманил из дому тот сладкий звук напевный
И, прогоняя дрему, коснулся ушей королевны.

Наследница престола и круг ее девиц
Заметили молчание звонкоголосых птиц,
Хоть во дворе на ветках сидело их немало.
Лишь Хорантовой песне дружина безмолвно внимала.

Певцу за наслажденье был благодарен всяк,
Но Фруте молвил: «Лучше б умолкнул мой свояк,
Он так нескладно тянет, что только горло трудит,
Каких это влюбленных он утренней песнею будит?»

Тут воины вступились: «Зачем певца хулить?
Он песней и больного способен исцелить».
А сам король ирландский, что из покоев вышел,
Промолвил: «Слава богу, что я его пение слышал».

Три долгих песни спел он, но были коротки,
По мнению внимавших, они, как взмах руки,
И если б ехал всадник сто миль под это пенье,
Ему бы показалось, что минуло только мгновенье.

Когда певец умолкнул и удалился прочь,
Ирландского владыки единственная дочь,
Развеселившись духом, оделась спозаранку
И за отцом послала свою молодую служанку.

Король пришел в светлицу, где дочь его ждала,
И, ластясь как ребенок, она его взяла
Рукой за подбородок: «Ах, батюшка мой милый,
Пусть при дворе поет он с таким же искусством и силой».

Сказал король: «Коль рыцарь захочет петь для дам,
Я тысячу в награду за это фунтов дам,
Но горделивы гости и рыцарь Хорант тоже,
Как шпильманам обычным им петь в нашем доме негоже».

Он попрощался с девой, сказав: «Не прекословь».
И тут лукавый Хорант залился песней вновь
Еще нежней, чем прежде. Болящих и здоровых,
Он всех держал на месте в звучащих медвяных оковах.

Остановились звери, в лесу свой лов прервав,
Оцепенели гады среди высоких трав,
И рыбы не мутили серебряные струи, —
Певец своим искусством их всех покорил, торжествуя.

И как ни долго пел он, людей не утомил,
Им хор церковный стройный уж больше не был мил,
Не умилял, как прежде, и колокольный звон,
Кто Хоранта услышал, тот был только им и пленен.

Тогда велела Хильда певца к себе позвать,
Но так, чтоб не узнали ее отец и мать.
И слугам наказала: «Вы не проговоритесь,
Что в девичьи покои тайком приходил ко мне витязь».

За службу хитрый стольник стяжал богатый дар,
Всю дюжину браслетов, сверкающих как жар,
Из золота литого — ни много и ни мало —
За то, что королевна певца у себя принимала.

Он к ней пришел украдкой и втайне ликовал,
Что Хагеновой дочки доверие снискал,
Он прибыл издалека, чтоб покорить девицу,
И песнями своими сумел этой цели добиться.

Красавица велела слуге у двери стать,
Чтоб гостя ненароком никто не мог застать,
Покуда пропоет он все дивные напевы.
И только юный Морунг с певцом оставался у девы.

Отважного героя она просила сесть.
«Я жажду ваших песен, и это все не лесть,
Меня живит ваш голос, чьи звонкие рулады
Превыше всех сокровищ, желаннее всякой отрады».

«Когда своею песней я вас могу развлечь
И голову не снимет мне дикий Хаген с плеч,
Я рыцарски и верно служить вам не премину,
Чтоб вас склонить поехать в страну к моему господину».

Он затянул амильский напев арабских стран,
Доселе не известный в домах у христиан,
Им слышанный когда-то у дикого потока.
Так послужил ей Хорант и деву растрогал глубоко.

Когда прекрасной песни умолк последний звук,
Красавица сказала: «Спасибо тебе, друг».
Сняла кольцо златое, какого краше нету,
Сказав: «От всей души я дарю вам безделицу эту».

И милость ее клятвой была подкреплена,
Что если бы короны сподобилась она,
Певец бы не скитался и не терпел урона,
А с честью бы остался вблизи королевского трона.

Дары давала Хильда,— он их пожелал,
А попросил лишь пояс, что деву украшал:
«Пусть люди не осудят, что дар мне не по чину,
Я этот дар бесценный отдам моему господину».

Спросила дева: «Кто он? Как господина звать?
Владеет ли короной? Могу пообещать,
Раз ты герою предан, любить его тем паче».
Ответил Хорант: «В мире нет этого князя богаче.

Коль нас никто не выдаст, владычица моя,
Скажу, зачем приплыли мы в дальние края:
Тебя единой ради послал нас повелитель
Сюда, в чужую землю, где правит твой грозный родитель».

Она спросила: «Что же он хочет наконец?
Хочу ли я того же, скажу тебе, гонец,
При нашем расставанье». Веселие посланца
Тем временем угасло от страха пред гневом ирландца.

Но верный господину, он деве молвил вновь:
«К тебе питает Хетель высокую любовь,
Твоей, девица, ласки, как милости, он просит,
Тобой одной плененный, он женщин других не выносит...»

Сказала дева: «Боже, героя награди!
Хочу, коль он мне ровня, прильнуть к его груди,
Лишь только б на рассвете ты песни пел мне сладко».
Ответил Хорант: «В этом не будет у вас недостатка.

Певцы, а их двенадцать у князя моего,
Поют звонкоголосо, прекрасней моего
И двор своею песней чаруют ежедневно,
Но всех поет чудесней сам Хетель, моя королевна».

«Ну, если так искусно умеет Хетель петь, —
Сказала королевна, — он будет мной владеть,
На зов любви пошла бы по морю и по суху,
Когда б отцу родному перечить хватило мне духу »

И тут промолвил Морунг: «У нас семьсот бойцов,
На подвиг и на плаху любой из них готов.
Коль захотите ехать — вам нечего бояться,
Нам Хаген не помеха — мы можем и с ним потягаться.

Мы вскоре соберемся на родину отплыть,
Тогда отца покорно должны вы попросить
Вам с матерью позволить к нам на корабль явиться
Затем, чтоб напоследок убранству его подивиться».

«Все выполню охотно, готова я на ложь,
А вы отца просите и бдительных вельмож
Позволить мне со свитой такое посещенье
И за три дня скажите, коль Хаген мне даст разрешенье».

А в доме стольник главный большую власть имел
И к деве своенравной входил, когда хотел,
Он, что-то заподозрив, явился вдруг в светлицу.
За жизнь свою герои теперь не могли поручиться.

Слуга спросил у девы: «Кто это здесь сидит?»
До крайности встревожась, он принял грозный вид.
«Кто вам двоим позволил войти сюда в покои?
Бессовестно он предал вас, рыцари, шуткой такою».

Она сказала: «Полно, уймись, оставь гостей,
Иначе не избегнешь немилости моей,
Ты лучше на подворье их проводи украдкой
И помоги герою, что тешил нас песнею сладкой».

В раздумье молвил стольник: «И я знавал певца,
У государя нету такого храбреца,
Он рыцарства зерцало! Родные брат с сестрою —
Мой собственный родитель и мать молодого героя».

Спросила дева: «Как же зовется рыцарь твой?»
Слуга ответил: «Хорант, датчанин удалой.
Не носит он короны, но стоит этой чести.
Расстались мы, а прежде служили у Хетеля вместе».

В слуге отважный Морунг вдруг рыцаря узнал,
Кого закон суровый из их страны изгнал.
Блеснула на реснице у Морунга слеза.
Участливо девица ему поглядела в глаза.

И стольник видел: очи у Морунга влажны.
«Сударыня, — сказал он, — помочь вы нам должны,
Ведь эти два героя — мне родственники оба.
Я сам беречь их буду от всяческой мести и злобы».

Сосала его сердце тревога за гостей.
«Коль госпожа позволит, — он обратился к ней, —
Я расцелую близких. Давно мы были вместе,
С тех пор я не имею о Хетеле верных известий».

Та молвила: «Коль рыцарь — двоюродный твой брат,
Он станет мне милее еще во много крат.
Поведай эту новость отцу, и может статься,
Что он уговорит их в Ирландии дольше остаться».

Тут Морунг, с верным другом уединясь, как встарь,
Сказал ему, что в Эйре послал их государь
На корабле по морю, навстречу бурям, грозам,
С одною тайной целью — добыть королевну увозом.

Друг молвил: «Две заботы слились в душе моей —
О чести государя и как спасти друзей
От Хагенова гнева. Узнает грозный витязь,
Что вы пришли за девой, так оба вы жизни лишитесь».

Сказал на это Хорант: «Так слушай же меня.
Мы свой отъезд объявим через четыре дня,
Как станем расставаться с хозяином богатым,
Дарить король нас станет конями, одеждой и златом.

А мы свое заладим: Нам не нужны подарки,
Пусть только взглянет Хаген на корабли и барки,
Пускай придет на берег, окажет эту милость,
И пусть бы королева с их дочерью тоже явилась.

Исполнится все это, тогда забота с плеч!
Считай, что мы у цели, и я могу предречь,
Что если к нам на берег отпросится девица,
То вскоре юный Хетель любовью ее насладится».

Украдкой хитрый стольник их вывел из дворца.
И все осталось скрытым от грозного отца.
Ценить им надо было такого друга! Вскоре
Датчане оказались уже у себя на подворье.

И только старый Вате, родная с ними кровь,
Услышал, что питает красавица любовь
К их другу Хегелингу. Они между собою
Тайком совет держали, как Хильду доставить к герою.

Старик сказал: «Не просто нам выполнить зарок.
Вот если б дева раньше ступила за порог,
Когда еще с Ирландцем не мерялся я силои,
Ее бы увели мы из девичьей кельи постылой».

Их общий сговор тайна скрепила, как печать,
И порешили — сборы к отплытию начать,
Бойцам о том сказали, что в тайнике сидели,
Тем рыцарям давно уж безделье да лень надоели.

Собрали хегелинги дружинников своих,
И вскоре грозный шепот послышался меж них:
«Довольно от Ирландца несчастных потерпело!
Ужо ему! Датчане стоят за достойное дело».

А через трое суток их при дворе узрели.
Богатые наряды все рыцари надели.
Они намеревались в обратный путь пуститься
И с Хагеном и свитой явились достойно проститься.

Сказал король: «Ну чем же вам мой предел не мил?
Я все свое старанье на то употребил,
Чтоб сделать эти земли приятней вам и ближе,
А вы теперь покинуть меня захотели, я вижу».

«Послал за нами Хетель, — ответил их главарь, —
Мириться с нами хочет могучий государь,
По нас горюют дети и наши домочадцы,
И плачут наши жены. Король, мы должны возвращаться».

Промолвил дикий Хаген: «Мне жалко вас терять.
За все подарки ваши благоволите взять
Моих коней и платья, и злато, и каменья,
Чтоб от суда людского нам ждать не пришлось осужденья».

Ответил старый Вате: «Я чересчур богат,
Чтоб увозить с собою отсюда новый клад,
Опять попали в милость мои друзья и братья.
Нет, не простит нам Хетель, коль дар ваш осмелюсь принять я.

Однако же другое у нас желанье есть,
Изволите исполнить — окажете нам честь.
Вы только полюбуйтесь на все наши запасы:
С избытком на три года нам хватит и хлеба, и мяса.

В пути на доброй пище не оскудеет плоть.
А вас и вашу славу пусть охранит господь.
Но время на исходе, пришла пора проститься,
Молю хозяев знатных за нами на берег спуститься.

Пусть госпожи — супруга и дочерь короля —
Придут полюбоваться убранством корабля,
Такое посещенье — нам почесть и награда.
Оно нас осчастливит, нам лучших подарков не надо».

«Ну, раз вы не хотите остаться при дворе, —
Сказал король учтиво, — я завтра на заре
Велю коней готовить в дорогу нашим дамам
И с ними сам поеду, чтоб вас успокоить тем самым».

Простившись, хегелинги ушли на корабли,
Тем вечером на берег они перенесли
Вино и много снеди, чтоб на другое утро
Им налегке отчалить, как Фруте рассчитывал мудро.

VII авентюра.

Как девы осматривали корабль и были увезены

Лишь раннюю обедню прослушали с утра,
Отправились на пристань все женщины двора,
Нарядами красуясь одна перед другою,
И тысячной толпою им вслед поскакали герои.

И гости в Балиане всю службу отстояли,
Не ведал дикий Хаген, что беды его ждали,
Что самой его чести датчане угрожают,
Что с доброй славой вместе он дочь навсегда потеряет.

Когда они достигли стоянки кораблей,
Спустились обе Хильды со свитою своей,
Сгорая любопытством, на берег моря гладкий.
Их ждал корабль, и настежь распахнуты были палатки.

Сам Хаген любовался на редкостный товар —
Изделья золотые, сверкавшие как жар,
Когда же нагляделись все рыцари на это,
То девушкам и женам купцы подарили браслеты.

Король ушел на барку припасы посмотреть,
Но только кладовую успели отпереть,
Как якорные цепи и крепкие канаты
Со дна морского выбрать велел своим воинам Вате.

Его не беспокоил объявший женщин страх
И что погибнуть могут все ценности в шатрах.
Тут Хильду оттеснили от старой королевы,
И те, кто был в засаде, обстали их справа и слева.

Уж подняли ветрила на кораблях гостей.
Кого столкнули за борт, тот вымок до костей,
Носясь в волнах, как птицы, они спасали души.
Хозяйка Мателаны о дочке рыдала на суше.

Когда бойцов оружных сам Хаген увидал,
То яростно и гневно воитель закричал:
«Скорее принесите мне дрот и копья тоже,
Я собственной рукою фальшивых друзей уничтожу».

Сказал с насмешкой Морунг: «Вам нечего спешить,
Мы всех утопим в море, кто хочет нас решить,
Хотя бы десять сотен с оружием приспели,
Для всех найдется место в холодной, соленой купели.

А Хагеновым людям осталось лишь одно:
Так бросились на приступ, что обнажилось дно.
Их копья засвистели, мечи огнем сверкнули,
Но гости, сев на весла, от берега барки толкнули.

Вскочить на барку Вате одним прыжком успел,
Так что тяжелый панцирь на Вате зазвенел,
Герой спешил за Хильдой, взяв рыцарей с собой.
А гордые ирландцы готовились ринуться в бой.

Во всем вооруженье сам Хаген с ними шел,
Был меч его двуручный огромен и тяжел,
Промешкай еще Вате, бежать бы было поздно,
Свое копье вздымая, король их преследовал грозно.

Он голосом громовым погоню торопил,
И в каждом из героев решительность будил.
Когда бы еще мог он обидчиков настигнуть,
В петле или на плахе пришлось бы датчанам погибнуть.

Собрал правитель вскоре бесчисленную рать,
Но беглецов на море им было не догнать:
Все корабли рассохлись, их днища прохудились,
Для длительной погони, как видно, они не годились.

Не знал король, что делать, как им идти в поход.
И порешил, что надо построить новый флот.
Он приказал явиться умелым корабелам,
И множество отважных пришли помогать ему делом.

А на седьмое утро они пустились в путь.
Бойцов отправил Хетель, чтоб Хильду умыкнуть.
Лишь тысячу, не больше. Ирландские герои.
Вдогонку отправляясь, числом превышали их втрое.

А к Хетелю датчане отправили гонца
Уведомить, что долг их исполнен до конца:
Красавицу достали и с ней прибудут вскоре.
Они еще не знали, что им уготовано горе.

Развеселился Хетель, гонца услышав речь.
«Не снится ль мне все это? Теперь забота с плеч!
Я рад, что потрудились друзья мои успешно,
Живыми воротились, о ком я скорбел безутешно.

Коль ты, гонец бесценный, мне правду говоришь
И в этот миг блаженный душою не кривишь,
Что видел в датских водах друзей с невестой вместе,
Я золотом осыплю тебя за прекрасные вести».

«Скажу вам без обмана, что Хильду я видал.
Когда прекрасной девой испуг овладевал.
Мы много миль проплыли, а слышу — дева стонет,
Уста ее твердили: „Боюсь, что отец нас догонит"».

Был вестнику подарок пожалован затем:
Ценою во сто марок булатный меч и шлем,
И вынесли герою щитов узорных много.
А двор навстречу Хильде уже собирался в дорогу.

Тут всю свою дружину, всех рыцарей своих,
Как следует по чину, решил созвать жених
И пригласить в дорогу всю свиту ровным счетом,
Чтоб встретить королевну с еще небывалым почетом.

Поспешны были сборы, но, несмотря на спех,
Собрал король нескоро с собой в дорогу тех,
Кому принять радушно дочь Хагена пристало.
Их тысяча иль больше на зов короля прискакало.

Что бедный, что богатый — хорош у всех наряд,
На всех блестят доспехи от шеи и до пят,
В дорогу за невестой собрались целым роем,
Везти ее на место мечталось отважным героям.

Был шумным и веселым их из дому отъезд,
И по горам и долам вел путь из этих мест,
Все люди выбегали на них полюбоваться,
Свиданья с милой Хильдой не мог повелитель дождаться.

А старый воин Вате друзьям велел сойти
На берег марки Валейс, лежащей на пути,
Суда на якорь стали в тех дружественных водах:
И рыцари устали, и дамам был надобен отдых.

У пристани велели разбить они шатры
И здесь в тиши хотели остаться до поры,
Тут люди рассказали им радостные вести:
Король из дальней дали к ним едет со свитою вместе.
Он мчится к нареченной, душой повеселев,
Со всей дружиной конной. Толпа плененных дев
Ждала, что их отправят с почтением в столицу,
Никто из них не думал, что битва еще приключится.

Совсем не опасались и рыцари врага,
Не верили, что в Валейс, на эти берега
За Хильдою нагрянет отец ее, конечно,
Бойцы расположились на длительный отдых беспечно.

Хватало им в достатке и хлеба, и вина.
Им жители в палатки доставили сполна
Всего, чего бы гости у них ни попросили.
Чего душа желает, все было у них в изобилии.

А Хетель был уж близко. Он в Валейс поспешил.
В ту марку, что в наследство когда-то получил.
С ним рыцари скакали, им созванные прежде,
В броне из светлой стали, в блестящей кольчужной одежде.

А в Валейсе в то время дружина всей гурьбой
Потешное сраженье вела между собой.
Стяжать награду юным предоставляя случай,
Отправились по дюнам и Фруте, и Вате могучий.

К ним Хетель приближался. Любовью окрылен.
Коню давая шпоры, галопом мчался он
И заприметил лучших, двух воинов бывалых
В числе бойцов могучих, он в Эйре за Хильдой послал их.

И им отрадно было на Хетеля смотреть.
Учиться веселиться им предстояло впредь,
Они познали горе в чужих краях немилых,
Но щедрый Хетель вскоре с лихвою за все наградил их.

Приветствовал лобзанием седых бойцов король,
Свиданьем с ними счастлив, как никогда дотоль.
Сильнее наслажденье он испытал едва ли,
Но лучшие мгновенья герою еще предстояли.

Душа его воспряла, прошла былая боль.
«Любезные посланцы, — сказал друзьям король, —
Без вас мы испытали жестокие мученья,
Я думал вы попали в Ирландии все в заточенъе».

Ответил старый Вате: «Бог миловал по счастью.
Но знайте: дикий Хаген всех превосходит властью,
В тех землях каждый житель мнит о себе высоко,
А гордый их правитель как рыцарь не знает упрека.

Советник прозорливый придумал в добрый час
Вам дать совет счастливый. Исполнен ваш приказ.
Мы привезли вам деву, и я скажу не ложно,
Милей ее и краше на свете сыскать невозможно».

«Враг дерзок, - молвил Хетель, - и явится как раз.
Как можно поспешите, здесь нужен глаз да глаз,
He то свирепый Хаген врасплох нагрянет ныне
И нам хлопот доставит в своей непомерной гордыне».

Пустились оба свата к стоянке корабля,
А вслед за Фруте с Вате — все люди короля,
Чтоб засветло поспеть им к высокородной даме,
Кто знал, что много шлемов порублено будет мечами!

Шла Хильда с пышной свитой, и, приближаясь к ней,
Герои-хегелинги уже сошли с коней
И по траве зеленой пошли за рядом ряд.
Был рад король влюбленный, был каждый слуга его рад.

Сопровождали деву — им выпал этот приз —
Нортландец Ирольт слева, а справа Морунг-фриз.
И Хетеля с дружиной завидели все трое.
Тогда решила Хильда почтительно встретить героя.

За ней на расстоянии шли двадцать юных дев,
Льняные одеяния белейшие надев,
Поверх шелка сияли, не знающие равных,
И чудно украшали прекрасных девиц благонравных.

Героя обласкала приветствием своим
Та, что потом корону носила вместе с ним,
Слова учтивой речи герою были любы,
Обняв, поцеловал он свою нареченную в губы.

Подруг ее приветом не обошел жених.
Была одна при этом красавица меж них,
Она происходила от царственного древа.
В плену у злого грифа когда-то жила эта дева.

На землях португальских, в чертогах рождена.
Девица Хильдебургой была наречена,
И в Эйре королева, любя ее, растила,
Но дева на чужбине о родине дальней грустила,

Все пленницы сыскали у Хетеля почет
И думали с надеждой, что мирно потечет
Житье у них. Напрасно! Затем что на рассвете
Заботы и тревоги надежды развеяли эти.

Отменный Хильдебурге оказан был прием.
Дочь Хагена уселась с подругою вдвоем,
Над ними — легкий полог, кругом — цветы и травы,
Но Хаген был уж близко, и бой приближался кровавый.

VIII авентюра.

Как Хаген поехал за своей дочерью

Был день уж на исходе, когда, взглянув окрест,
Заметил Хорант парус — там был начертан крест,
Различные фигуры поверх креста сияли,
Те знаки ненавистных для Вате гостей предвещали.

Отважный Морунг громко тут к Ирольту воззвал:
«Скажите государю, кого несет к нам вал.
Я вижу герб Ирландца на парусе косматом.
Мы слишком долго спали, нам бой предстоит с супостатом».

Дошла до государя нерадостная весть,
Что к ним привел из Эйре его суровый тесть
И корабли, и барки, и новые галеры.
Король решал с друзьями, какие тут надобны меры.

И Хильда услыхала ту новость наконец,
Красавица сказала: «Коль явится отец,
Он свой приход означит таким ужасным делом,
Что много жен заплачут над домом своим опустелым».

Ответил Ирольт деве: «Мы бой предотвратим,
Пусть он свиреп во гневе и местью одержим.
Я отдал бы любое, хотя б и гору злата,
Чтоб не увидеть боя меж Хагеном диким и Вате».

Заплакали в печали все девушки тогда.
Валы дыбясь качали ирландские суда,
Вечерний ветер много бойцов доставил в Валейс,
Кровавые постели им в битве жестокой достались.

На барку старый воин отправил дев, и тут
Надежный был устроен красавицам приют,
Со всех сторон ограда — щиты из крепкой стали,
Сто рыцарей иль больше прекрасных девиц защищали.

Приготовлялись к битве отважные мужи,
Все, кто причастны были к увозу госпожи
Из вотчины ирландской, отцу ее на горе.
А сколько их цветущих погибнуть должны были вскоре!

И Хетеля на поле раздался зычный глас:
«Друзья мои, сражайтесь! Я каждого из вас
Казною золотою вознагражу без меры.
Запомните: для боя ирландцы стянули галеры».

С оружием бросались они на берег в бой,
И содрогался Валейс от жаркой сечи той,
Как будто захотели полечь на поле чести
В одной большой постели и други и недруги вместе.

Явился дикий Хаген к черте береговой,
Метать он начал копья могучею рукой,
Стоявшие на дюнах мужи оборонялись
От натиска ирландцев, и раны у всех умножались.

И кто захочет даром дитя свое отдать,
Когда одним ударом он может высекать
Из светлых шлемов искры, сверкающие грозно!
Раскаивалась Хильда в побеге из дома, да поздно.

И вновь метали копья бойцы из стана в стан
И много наносили друг другу тяжких ран
Сквозь крепкие кольчуги, пронзая сталью тело,
И от горячей крови морская волна покраснела.

Король вскричал — и с моря раздался грохот волн,
Ему как будто вторя. Был Хаген силы полн,
Он звал друзей на приступ: «Умножим вражьи раны!»
Вступить на эту землю всем рыцарям было желанно.

Тут Хаген в воду прыгнул и поспешил вперед,
Героя гнев подвигнул перебираться вброд,
А стрелы хегелингов, как будто хлопья снега.
Воителю навстречу летели с высокого брега.

Был Хаген близок к цели, он вышел на песок,
Кругом мечи звенели, бой делался жесток,
У самой кромки моря он Хетеля узрел,
Король сражался славно и много врагов одолел.

Вкруг Хагена раздался мечей надсадный звон,
Но тех, кто приближался, бежать заставил он,
Тогда сам Хетель вышел к разгневанному тестю.
Рыдала горько Хильда при этом печальном известии.

С отвагой беспримерной и не жалея сил
Отряд ирландцев верных уж берег захватил.
Что шлемов раскололи в бою за королевну!
Бойцы на бранном поле сражались свирепо и гневно.

Но тут явился Фруте и Вате подошел,
Бойцов для битвы лютой он тысячу привел,
Рубились хегелинги и раны наносили,
Направо и налево гостей ненавистных косили.

И вот что было чудом, как знаем мы из книг,
Как ни силен был Хаген, но перед ним не сник
Владыка хегелингов. Они сходиться стали,
Тут шлемы зазвенели, стальные мечи забряцали.

Изведал дикий Хаген, как юный воин рьян.
Датчане, хегелинги, страдавшие от ран,
Не покидали сечи, стояли брат за брата,
И Хетелю на помощь послали за доблестным Вате.

Нескоро укротили два короля свой пыл.
Отважный Хетель ранен рукою тестя был,
Но тут явились Ирольт и Морунг с Вате смелым,
Бойцы, свою отвагу не раз доказавшие делом.

Мечом могучий Хаген дорогу проторил
В толпе датчан. Он мстил им и раны наносил
За прежние услуги и похищенье девы,
И вспарывал кольчуги, пылая от боли и гнева.

Булатом не насытил он мщение свое,
Иных бойцов добило тяжелое копье,
Кому уже в отчизну вовек не воротиться,
Победами своими уже никогда не хвалиться.

Но тут пришел на помощь к ним Вате, верный друг.
Он видел: кровь струится с разрубленных кольчуг
Героев соплеменных. Ни много и ни мало —
Всего на бранном поле пятьсот их недвижно лежало.

Друзья, враги смешались в одной толпе. Кругом
Звенела сталь. Над войском стоял и шум, и гром.
А дикий Хаген с Вате уже сошлись грудь к груди,
Их в страхе сторонились в бою уцелевшие люди.

Обрушил Хаген дикий на Вате сталь меча,
Он воин был великий и тяжко бил сплеча,
От светлых шлемов искры, как в кузнице, летели.
Здесь оба были быстры и славно рубиться умели.

Ударил Вате с маху, и дрогнула земля,
Всех дев трясло от страха. Датчане короля
Меж тем перевязали, и, притерпевшись к боли,
Спросил отважный Хетель, где Вате найти ему в поле.

Лицом к лицу с Ирландцем он родича нашел,
«Сам дьявол над князьями» с копьем на Вате шел,
Но старый воин встретил удары бестревожно.
Как оба смело бились, тут много рассказывать можно.

На щит героя Хаген направил острие,
Но добрый щит был крепок, и треснуло копье.
Никто на свете с Вате в бою не мог сравниться,
И от руки Ирландца старик не хотел уклониться.

Ударил его в темя свирепый Хаген так,
Что кровь через прокладку окрасила шишак,
Обдуло ветром Вате и остудило рану.
Был близок час заката, но битву кончать было рано.

Вернул удар свирепый разгневанный смельчак,
Кровавыми слезами умылся его враг,
На шлеме от удара застежка отлетела,
Сверкнули искры яро. В глазах короля потемнело.

Был ранен также Ирольт, нортландец удалой,
Хоть много уложил он врагов своей рукой,
Но бой Ирландца с Вате был упредить не в силах.
Рыдали горько девы, оружия звон утомил их.

А королевна Хильда, печалясь без конца,
Просила, чтобы Хетель ей вызволил отца
Из поединка с Вате. Тогда король геройски
Велел знаменоносцу на приступ вести свое войско.

Отважно бился Хетель. Он к Вате подступил,
Хоть был бойцу седому приход его не мил,
И к Хагену воззвал он: «Для вашей вящей славы
Кончайте бой, избавьте бойцов от кровавой расправы».

Спросил Ирландец громко, — он яростью пылал:
«Кто это просит мира?» И Хетель отвечал;
«Правитель хегелингов взывает к вам, тот самый,
Что родичей отправил за Хильдой, прекрасною дамой».

Он подошел поближе, как сделал бы любой,
Считая, что окончен кровопролитный бой.
Сложил оружье Вате, хотя был полон пыла,
И также сделал Хаген. Дружина его отступила.

Тогда отважный Хетель снял с головы свой шлем.
Везде кричали: «Мира!» — его хотелось всем.
И возгласил Ирландец конец войне и мести.
Вовеки не слыхали девицы приятнее вести.

Уже вложили в ножны все рыцари мечи.
У многих были раны свежи и горячи,
А те, кто ранен не был и не страдал от боли,
Благословляли небо, о битве не думая боле.

Тут обратился Хетель к Ирландцу и сказал:
«Я вашу дочь своею владычицей избрал,
Позвольте же корону носить прекрасной деве.
Мои герои будут служить молодой королеве».

Сказал король кичливый: «Мне было б это лестно,
Когда бы предпочли вы ее посватать честно,
А не стяжали славу в глазах своих героев,
Коварную ловушку для дочери нашей устроив».

Тогда отправил Хетель гонцов за старым Вате.
У женщины из леса тот перенял когда-то
Искусство врачеванья, и с той поры немало
Его благое знание недужных лечить помогало.

Он собственные раны сперва перевязал,
Потом травы, пригодной для врачеванья, взял
И драгоценный пластырь, что был при нем в дороге.
А королевна Хильда упала воителю в ноги.

«Отца спаси мне, Вате, и исцели от мук.
Я все, что ты прикажешь, исполню, милый друг,
Лежат его герои, ты приведи их в чувство,
Сподвижникам отцовым твое да поможет искусство.

Уважь и хегелиигов: береговой песок
От их горячей крови, как от дождя, намок,
Ты не забудь их, Вате, и возврати им силы.
Одно скажу: чревато бедою их странствие было».

Старик сказал: «Не стану я исцелять гостей
И врачевать их раны, не получив вестей,
Что мой король и Хаген поладили друг с другом,
Пускай хоть все ирландцы дотоле томятся недугом».

У знатной девы слезы катились по лицу.
«Ах, если бы я смела отправиться к отцу!
Ослушница, не смею его приветом встретить,
Он может мне на ласку презрением только ответить».

Тогда отца спросили: «Прославленный воитель,
Вы дочь свою увидеть прекрасную хотите ль?
У ней одно желанье — сказать слова привета
И вам смягчить страданья, коль вы ей позволите это».

«Я дочь хочу увидеть, — сказал король в ответ, —
И буду рад услышать из уст ее привет.
В чужом краю с ней встречи мне избегать ужели?
Пусть Хетель скрасит горе, что с дочерью мы претерпели».

Тогда датчанин Хорант к отцу её повел,
И благородный Морунг с ней неотступно шел,
И дева Хильдебурга, что верно ей служила.
Был дорог Хильде Хетель, но сердце о близких тужило.

Лишь Хильду со служанкой вблизи узрел король,
Как он вскочил с сиденья, превозмогая боль,
И молвил: «Здравствуй, дочка, младая королевна,
Не стану притворяться, я рад тебя видеть душевно».

Так произнес он с лаской. Чтоб девам не скорбеть,
Он раны под повязкой им не дал осмотреть
И отослал в сторонку. А Вате взялся рьяно,
Дабы утешить Хильду, лечить его тяжкие раны.

Он пластыри и мази на раны наложил,
И этим раны князя он сразу заживил,
От мук его избавил, прибегнув к разным травам,
И Хильда, воротившись, узрела родителя здравым.

А мудрый врачеватель без дела не сидел.
Когда бы злато брать он за лекарство хотел,
То увезти не мог бы его и на верблюде.
Такого чудодея не знали до этого люди.

Он Хетелю сначала все раны залечил,
И рыцарям немало их участь облегчил,
Кого уже, казалось, ничто спасти не в силах,
У смерти на пороге он к жизни опять возвратил их.

Решили все, что девам здесь дольше быть не след.
«Идите, переждите, — им Хаген дал совет, —
Пока тела погибших не уберут на поле.
Они, сражаясь славно, своей не предвидели доли».

Тут Хагена радушно стал Хетель в гости звать.
Отнекивался Хаген, но, услыхав, что зять
Большой страной владеет, отбросил все сомненья
И с дочерью поехал, охотно приняв приглашенье.

Все юноши запели, отправившись домой,
Они-то уцелели и пережили бой,
Но много там осталось, где поразил булат их,
Живым внушая жалость, — и бедных бойцов, и богатых.

Усталые от сечи, приехали домой
Мужи, и радость встречи владела всей страной,
Лишь родичи убитых смеяться не могли,
Скорбя о них, зарытых вдали от родимой земли.

Свою невесту Хетель домой к себе привез.
Хоть девы на чужбине и лили много слез,
Но Хильда не роптала, ее король влюбленный
На радость хегелинцам венчал королевской короной.

Венец своих желаний теперь король обрел.
Седых бойцов и юных он в рыцари возвел,
Облечься этим саном там каждый гость был волен.
Столь пышной свадьбой Хильды остался и Хаген доволен.

Как в этот день удачный она была мила!
И кресло новобрачной с почетом заняла.
До пятисот героев там рыцарями стало,
И стольник — им был Фруте — в тот день потрудился немало.

Сколь этот край обилен, тут Хаген увидал,
И как король всесилен. Он при дворе узнал,
Что семь богатых княжеств его подвластны зятю,
И кров, и стол даруют там всем беднякам без изъятья.

Воителям ирландским дал Хетель щедрый дар:
Коней, одежду, злато, сверкавшее как жар,
Не увезти им было всего добра с собою.
К великой славе Хильды все стали друзьями герою.

C двенадцатой зарёю они собрались в путь.
Породы датской кони выпячивали грудь,
Их шелковые гривы спадали на копыта.
Доволен был и Хаген, и вся его верная свита.

Им стольник и дворецкий прислуживали там,
И чашник, и конюший скакали по пятам, —
Радивее придворных и в Эйре не бывало.
Был рад король, что Хильда над ними владычицей стала.

Ночлег и угощенье гостей в дороге ждали,
И Хагену с друзьями все люди угождали.
Могли сказать ирландцы, не покривив душой,
Что все их принимали у Хетеля с честью большой.

Вот Хаген Хильдебургу в объятья заключил.
«Радей о королеве, — он деве говорил, —
Средь челяди дворцовой легко с дороги сбиться.
Так пусть же благородство, пусть верность твоя сохранится».

«Я это обещаю. Вы знали, государь,
Как мать прекрасной Хильды была близка мне встарь,
Я с ней делила горе, как самый лучший друг,
На суше и на море, пока ей нашелся супруг».

Тут всех, кто оставался, он в гости пригласил,
И сдерживать рыданья у дев не стало сил.
Он поручил их зятю, его благой опеке,
Сказав: «Будь с ними ласков, здесь девы совсем одиноки».

И дочери велел он: «Носите же корону,
Чтоб не было для чести нам с матерью урону,
Чтоб мы не услыхали, что кто-то вас не любит,
Пусть вашей доброй славы худая молва не загубит».

Для дочки — целование, для Хетеля — поклон,
Их после расставанья уж не увидел он:
Далеко друг от друга их отстояли страны.
И отбыл дикий Хаген дорогой морской к Балиану.

Потом, когда с женою он дома восседал,
Он старой королеве с улыбкою сказал,
Что всем завидна доля их дочери пригожей,
Имей других детей он, послал бы к датчанам их тоже.

Господне провиденье восславила она.
«Высоко наша дочка теперь вознесена,
Душа моя ликует, что так могло случиться.
Здорова ль Хильдебурга и как поживают девицы?».

Ответил дикий Хаген: «Утешатся они.
Таких богатых платьев у нас в былые дни
Не нашивали девы. Еще их ждут утехи.
За них мужи сражались, мечи разрубали доспехи».

Средневековая литература

I авентюра

II авентюра. Как Хаген был унесен грифом

III авентюра. Как Хаген явился на корабль

IV авентюра. Как Хагена приняли отец и мать

V авентюра. Как Вате ездил в Ирландию

VI авентюра. Как сладко пел Хорант

VII авентюра. Как девы осматривали корабль и были увезены

VIII авентюра. Как Хаген поехал за своей дочерью

I авентюра

II авентюра

Как Хаген был унесен грифом

III авентюра

Как Хаген явился на корабль

IV авентюра.

Как Хагена приняли отец и мать

V авентюра.

Как Вате ездил в Ирландию

VI авентюра.

Как сладко пел Хорант

VII авентюра.

Как девы осматривали корабль и были увезены

VIII авентюра.

Как Хаген поехал за своей дочерью